Дом скитальцев (сборник)
Шрифт:
— Колюня, пожалуйста! Получив такой урок, воздержись от гипотез! Наше дело собрать факты, Колюня…
— Ты получил урок, Вова, а не я. Этого, — он обвел рукой, — на Земле нет, зарежь меня. Это СП. Повторяю, в Индии такого не спрячешь, а чго язык похож на хинди — логично: одинаковая биология, сходные условия существования — пожалуйста! Не только облик тот же, но и язык. Да что головой трясешь? — сердился Колька. — Почему ерунда и антропоморфизм?
Поссориться не успели — вернулась Дхарма, опять раздала «бахуш». Колька спросил, что за твари? Она ответила: «Белые муравьи». Володя сказал, что белыми муравьями обычно называют термитов, которые с муравьями не состоят
— Спрашивай дальше, Николай… а, вот что. Прежде они видели белокожих людей, огнестрельное оружие, тканую одежду?
Ответ был однозначным: не видели. Ни людей, ни железных предметов, ни одежды из тончайших лиан. Нет. Никто никогда не упоминал, и в песнях не пел, нет.
— Что, съел? — воскликнул Колька и, торжествуя, взял инициативу: — Дхарма, я спрашиваю…
Она перебила его неожиданными словами:
— Теперь называй меня «Мин», Адвеста.
— Другое твое имя?
— Другое, Адвеста. Для прангама.
Это переводилось: «Тот, кого я жажду».
Володя кашлянул деликатно. Колька мучительно побагровел — она отвела глаза, встала и наклонилась над Рафаилом. Колька сидел багровый, теребил бороду, как идиот. Он был вовсе не робок, и давно не был девственником, но эта жуткая простота бессознательно накладывалась на жуткую непонятность окружающего. И она была красавица, и не стеснялась видеть, что он тоже жаждет ее. «Так у них здесь, вот как у них, значит. Называй меня Мин. — Или они все бляди, — думал он. — Либо она такая, вот попал, Господи…»
Она оставила Рафаила и вернулась к нему.
— О чем ты хотел спросить, Адвеста?
Он передохнул, сжавшись. Сам услышал свой хриплый вздох и поспешно заглушил его просьбой:
— Расскажи о Наране.
И заставил себя посмотреть на нее в упор, он же не трус, в конце концов! Он слышал, как рядом шепчет Володя:
— М–да, была бы единственно четкая проверка, Коля… Впрочем, результат далеко не мгновенный…
Он успел подумать: «Прав, сатана ученая!», и подумать, как это жестоко — забираться на такую высоту, откуда люди кажутся подопытными кроликами, и еще была мысль: эти наверняка распознают беременность через день–другой. Но дня–другого не было, ничего не было…
Они смотрели друг на друга в упор. Долгое время протекло после его слов: «Расскажи нам о Наране», оно было кажущимся, будто все часы во всех пространствах ушли в нуль и тикали впустую, с застывшими стрелками. И внезапно стрелки дрогнули и пошли. Она спросила:
— Что рассказать тебе о Наране?
— Все, что можешь. Мы… — он все еще говорил с трудом, — мы ничего не знаем… о Наране. У нас подобного нет.
Дхарма вскинула руки и стремительно, крылатыми пальцами, ощупала его голову. От нее пахло анисом и чем–то еще, чудесным, а время опять замерло для Кольки. Она же всплеснула руками и прокричала с безмерным удивлением:
— Почему же вы — Головастые, а не пожиратели крыс? Почему — вы — люди?
«Дхарма, Дхарма», — позвали снаружи, от входа…
Часть вторая
Глава 1
Ахука был Наблюдающий Небо. Минуло три лунных месяца с той ночи, когда Великая Память приказала ему, стать Охотником. Он повиновался с готовностью — Врач Дэви предупреждала его, да и он сам чувствовал, как сжигает его мозг бессильная ярость. Иногда, сидя в пещере Наблюдающих Небо, он поднимал голову и грозил Звезде оскаленными зубами, как волк. Да, он пошел в Охотники от бессилия, но уже с некоей мыслью, которая развилась
Прежде он думал, что Нараны подыскивают каждому подходящую дорогу.
Теперь он знал, что люди безразличны Наранам, как муравьи, бегающие у подножья дерева. Кому–то из них должно направиться за добычей, и выбор падает на самых суетливых.
Три луны назад Великие начали посылать людей на Границы. Одним из тысяч был Ахука, Наблюдающий Небо. Он расстался с Дэви, расстался с местом в пещере Наблюдающих и с привычкой проводить рассветные часы перед Ухом Памяти.
Слоны сбиваются в стада. Пожиратели крыс зажигают костры между камнями. Младенец прислушивается к ударам материнского сердца. Ученый приобретает чувство безопасности, созерцая и творя стройную картину мироздания — это его стадо, его костер и мягкое спокойствие материнской груди. Ахука потерял чувство безопасности дважды: первый раз, когда вопреки наукам о небе вспыхнуло новое светило, и второй раз, когда он понял, что Равновесие гибнет под лучами Звезды.
Ахука томился. Пять месяцев тому назад в полночной части небосклона вспыхнула Звезда. Она вставала каждый вечер, прежде чем заходило Солнце, и, мерцая, поднималась высоко, чтобы вспыхнуть с наступлением темноты невиданным, прозрачным, голубым светом, залить им дороги, вершины спящих деревьев, гнезда рабочих обезьян под широкими листьями. Звезда прокатывалась над плоскогорьем и садилась за Рагангой. Пять месяцев тому назад ее увидели все. Но прежде ее заметили Наблюдающие Небо, те, что работали в обсерватории Высочайших гор. Да, полгода тому назад они передали весть по гониям, и Ахука в следующую же ночь улетел туда, за полуночную Границу, в царство холода и света. Далеко за границей обитания простирались горы, уступами вверх, и еще вверх, и небо здесь было бледно–голубым, как свет новой звезды. Птица, свистя гигантскими взъерошенными крыльями, тяжело тянула вверх — воздух был уже разреженным, жидким и леденил тело, Ахука был тепло одет, впервые в жизни он натянул на кожу звериные шкуры. Едва опустившись рядом с чахлой гонией, Рокх набросилась на пищу, нетерпеливо оглядываясь, наклоняя огромную черную голову. Клюв ее был приоткрыт — Рокх задыхалась здесь, на высоте в четыре тысячи шагов. С ее спины сгрузили корзинки с нардиками, закутанные в мягкие теплые листья, и она взлетела, стоило лишь Ахуке крикнуть: «Домой!» Охотники, странные и неуклюжие в мохнатых одеждах, проводили ее глазами и повели Ахуку к Наблюдающим Небо.
Тогда Ахука впервые кое–что понял. Здесь, где ближайшая Великая Память отстояла на четыре часа полета; где связь с ней по гониям была сложным и затруднительным занятием; где не было услужающих животных, и не было животных–строителей, и сотни разновидностей плодоносящих деревьев, и полусотни растений, создающих удобства. Где приходилось носить воду для умывания, а побриться было нечем (тогда Ахука и отпустил бороду). Здесь, где было только два — два! — растения, приносящих съедобные клубни, и Наблюдающие Небо сами шлифовали себе стекла, а Охотники несли охрану без гепардов, обезьян и Птиц… да, здесь Ахука кое–что понял.
Прежде всего он понял, что далеко за границей обитания тоже можно жить — мерзнуть, страдать от однообразной пищи, но жить более плодотворно, чем там, в полуденной стране. По ночам к пещере обсерватории подкрадывались снежные барсы, и дежурные Охотники поражали их тяжелыми стрелами, а Наблюдающие Небо не отрывались от своих труб, направленных на новую звезду, беседовали и спорили. И ничего не сообщали Наране об этих спорах. Предмет их был удивителен — Наблюдающие Небо спорили о природе звезд!