Дом среди сосен
Шрифт:
Автобус притормозил. Освещенное низким вечерним солнцем здание школы высилось среди деревянных домиков, как каменный необитаемый остров. Послезавтра сюда придут сотни Верочек, Петь, Сереж, пустое здание враз гулко оживет, наполнится гомоном и жизнью. Вместе с подругами и Верочка пойдет в свою школу, и на ней будет новый белоснежный передник.
— «Школа», — устало сказал водитель, и Катерина Ивановна стала думать о том, как будет выступать сегодня в клубе.
Вначале Катерина Ивановна на выступлениях терялась и робела до дрожи в коленках. Она вообще не могла представить, как выйдет на сцену и будет что-то говорить,
Лиха беда начало. Катерина Ивановна стала выступать по рабочим клубам, ее выступления пользовались успехом, и, бывало, программу вечеров приходилось расписывать на месяц вперед.
Потом пошло на убыль. Город, в котором жила Катерина Ивановна, был не велик, и в конце концов она выступила чуть ли не в каждом клубе. Несколько раз она ездила по районам, но эти поездки утомляли ее, и она отказалась от них.
Лето вообще не сезон для таких выступлений. Кому охота просиживать вечер в душном клубе: люди стремятся на воздух. За все лето Катерина Ивановна выступила два раза. И вот позавчера раздался звонок: видимо, начинался новый сезон.
— Следующая «Трикотажная», — сказал водитель, и Катерина Ивановна пошла к выходу, перехватывая руками сверкающие поручни.
В клубе ее уже ждали.
— Вы Калашникова? — спросила высокая полнотелая женщина в строгом сером костюме, и Катерина Ивановна тотчас определила, что перед ней директор клуба. — Прошу вас.
Они молча прошли через фойе и по коридору. Люди стояли группами или поодиночке, разговаривая, разглядывая плакаты и фотографии на стенах.
В кабинете директора на большом старомодном диване сидели двое мужчин. Женщина подошла к столу, покрытому куском зеленого сукна, села в кресло. Катерина Ивановна прошла к дивану.
— Значит, так, товарищи, — строго объявила женщина, беря в руки карандаш и пристукивая им по столу. — Сегодня в нашем клубе первый вечер из цикла «Давайте познакомимся». Выступают: геолог Семенов, так? — Один из мужчин склонил голову. — Далее, композитор Сапаев...
— Извините, пожалуйста, — привскочил второй мужчина с круглым лицом. — Саптаев, после «пэ идет «тэ». Сап-таев Николай Никанорович. Очень трудная фамилия.
— Сап-таев, — по складам повторила женщина. — Затем Калашникова, правильно? Вы будете читать по тексту? — Директриса строго посмотрела на Катерину Ивановну.
— Да уж не знаю, — ответила Катерина Ивановна, — расскажу просто, от души.
— Простите, вы не из детского театра? — кругло улыбаясь, спросил композитор.
— Я из общества, — сказала Катерина Ивановна. — Какая из меня актриса?
— А я подумал — вы травести, — жизнерадостно говорил композитор. — Такая маленькая, тонкая, совсем девочка.
— Скажете тоже, — ответила польщенная Катерина Ивановна.
Геолог перелистывал блокнот и молчал.
— Учтите, товарищи, — сказала директриса, — у нас на фабрике народ дружный, через пять минут начинаем. Сначала будете выступать вы. — Она посмотрела на геолога. — Потом расскажет Калашникова. Потом сделаем перерыв, и второе отделение предоставим вам, товарищ Саптаев. Берите сорок
— Если желаете, я могу два раза по сорок, — сказал композитор и посмотрел на Катерину Ивановну.
— Тогда пойдемте.
На сцене они осторожно, стараясь не стучать стульями, рассаживались по указаниям директрисы. Стол был такой же, как в кабинете, только покрыт красным сукном. Перед столом волнисто висел занавес, весь в синих застиранных пятнах. За занавесом слышалось хлопанье стульев, покашливанье, отдаленно размытый говор. И они на сцене почему-то тоже переговаривались шепотом.
Три раза прозвенел звонок. Директриса подала знак, и занавес раздвинулся в обе стороны, собираясь в глубокие складки. Из зала дохнуло человеческим теплом и сдержанными шорохами. Все ряды были заполнены, лишь в первом ряду выделялись несколько пустых кресел.
Директриса представила гостей — кто они такие и что будут рассказывать сегодня на встрече. О Калашниковой она сказала — участник Великой Отечественной войны, и Катерина Ивановна запомнила это на всякий случай.
Геолог вышел к трибуне. Заглядывая в блокнот, он рассказывал о том, как искали нефть. Территория области давно изучена, местность плотно заселена и обжита, и тем не менее удалось сделать большое геологическое открытие: открыть значительные запасы нефти. Уже создаются промыслы, строится нефтеперерабатывающий комбинат.
Катерина Васильевна рассеянно слушала геолога: собираясь с мыслями перед выступлением, она старалась думать о чем-либо далеком и непохожем. Ей вспомнилось, как позапрошлым летом они с Верочкой выезжали в деревню. Купались в реке, ходили в лес по ягоды и грибы, и там, за сосновым бором, стояла в поле буровая вышка. Верочка все спрашивала — что там такое? Что они ищут? Однако идти через поле было далеко, дорога из бора шла стороной, и они так и не сходили к вышке, чтобы спросить, что ищут геологи.
Раздались аплодисменты. Геолог возбужденно опустился на стул рядом с Катериной Ивановной и тут же вскочил, пропуская ее.
Катерина Ивановна подошла к трибуне, поднялась на ступеньку, чтобы быть повыше, осторожно переставила стакан с водой и, еще не зная, как начать, видя десятки выжидающих глаз, сказала:
— Вот тут ваш директор говорила, будто я участница Отечественной войны. Так я вам расскажу, какая я участница. Орденов и медалей у меня нет. — Катерина Ивановна посмотрела в сторону президиума, увидела там размытое ожиданием лицо композитора и продолжала: — Вы не смотрите, что я такая маленькая и худенькая. Когда война началась, мне двадцать три года было и две девочки у меня уже росли и воспитывались. А потом обычное дело, одно слово, война была...
Война застала Катерину Ивановну в Белоруссии, муж служил лейтенантом в артиллерийском полку. Женщин и детей эвакуировали. Грузились в эшелон под бомбежкой. Наконец сели в эшелон и поехали, только недолго: опять налетели самолеты, эшелон загорелся.
— Как завоет бомба немецкая, прямо в наш вагон. Не приведи господь такое испытать. Обе девочки были убиты, сначала одна, а через минуту другая, младшая. Я к ним бегу, а кругом огонь трещит, я тоже загорелась, ничего больше не помню...
Очнулась Катерина Ивановна через несколько суток в чистой крестьянской горнице, добрые люди из огня вытащили и спрятали. В деревне, как и всюду в округе, были немцы, обычное дело.