Дом среди сосен
Шрифт:
— Мочи нет, как шпарит. Антенну перебило осколком. Поправлял, вот и опоздал, понял?
— Луна, веди связь нормально. Ответь мне, где Клюев? Первый просит к аппарату Клюева. Самый первый просит Клюева. Как понял меня? Прием.
— Я один. Никого нет. Все ушли вперед. Уже пушки катят. Мне тоже приказали на новое место. Клюев приказал. Дай мне перерыв. Ой, как шпарит! — В аппарате послышался пронзительный свист, и Войновский зябко поежился, хотя рядом гудела печка и пылающий жар исходил от нее. Что-то гулко взорвалось там, в холодном, металлическом чреве аппарата, и Войновский
— Луна, где ты? Ответь мне. Передай донесение. Где находишься? Тогда дам перерыв. Луна, ответь, я — Марс, прием.
— Передаю донесение, — ответил наконец далекий голос. Радист быстро схватил карандаш и стал писать. — Нахожусь в квадрате сорок семь — двадцать три. Продолжаю выполнять задачу. Перехожу на новое место. Дай перерыв на двадцать минут.
Радист стянул с головы наушники и шумно выдохнул воздух.
— Квадрат сорок семь — двадцать три, — повторил Войновский. — Скажите, у вас нет под рукой карты? Взяли или не взяли?
— Фу-у, — радист вытер лоб тыльной стороной ладони. — Вырвал-таки. Командующий уже два раза спрашивал.
Дверь, ведущая во вторую комнату, распахнулась, и на пороге появился высокий капитан с пушистыми бакенбардами.
— Клюев есть? — спросил он женственным голосом, подходя к столу.
— Луна переходит на новое место. Клюев ушел вперед.
— Местонахождение? — капитан увидел Войновского, молча и внимательно осмотрел его с ног до головы.
— Еле вырвал, товарищ капитан. — Радист протянул радиограмму через стол. — Квадрат сорок семь — двадцать три.
— Подпись?
— Радист передал. Один он там. Все ушли вперед.
— Напишите — Клюев. Там разберемся. Быстрее.
«Взяли или не взяли? — думал Войновский, — Все ушли вперед. Катят пушки. Конечно, взяли. Значит, мне не надо докладывать. Но я должен знать точно».
— Товарищ капитан, — сказал он, — у вас нет карты?
Капитан с женственным голосом снова оглядел Войновского.
— Вы, собственно, откуда? — спросил он строго.
— Офицер связи от Клюева лейтенант Войновский, — сказал он. — Но я должен прежде узнать...
— Прежде снимите маскхалат, — строго перебил капитан. — Вы же весь грязный.
— Да, да, — Войновский заторопился, расстегнул пояс и начал стягивать штаны, поочередно прыгая на одной ноге. Штаны были порваны, и с левой стороны темнели два широких ржавых пятна. Потом Войновский стянул через голову куртку; на ней тоже были пятна крови, поменьше.
— Полушубок можно не снимать? — спросил Войновский.
— Поправьте левый погон, — капитан пробежал глазами радиограмму и пошел к двери.
Командующий сидел за столом в белой украинской рубахе и пил чай из стакана. Лицо его было свежим и румяным. И шея под белоснежным воротничком была румяной и свежей, янтарные капельки пота проступали на ней. Он поднял голову, когда открылась дверь, и кивнул капитану. Адъютант пересек избу и положил перед стаканом чаю листок с радиограммой.
— Только что получена, Игорь Владимирович. Командующий продолжал смотреть на дверь, где остановился Войновский.
— Офицер связи из Устрикова, —
— Из Устрикова? — спросил полковник Рясной. Он лежал на кровати, и перед ним на табурете тоже стоял стакан чаю. Одеяло до пояса покрывало его длинные худые ноги. Руки лежали поверх одеяла. Китель застегнут на все пуговицы.
Войновский отдал честь и сказал:
— Лейтенант Войновский. Прибыл с донесением.
— Войновский? — командующий поставил стакан с чаем на стол. — Это какой же Войновский? Не сын нашего Войновского?
Капитан с бакенбардами с любопытством посмотрел на Войновского и ободряюще улыбнулся ему.
— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, — сказал Войновский. — Вы уже спрашивали меня... В этой же избе... Мой отец работает на заводе. Он ценный инженер. У него бронь. — Войновский покраснел и смущенно улыбнулся.
— Хорошо, хорошо, — говорил Игорь Владимирович. — Давайте ваше донесение.
— В радиограмме более свежие сведения, Игорь Владимирович, — сказал адъютант.
— Карту! — Командующий поставил стакан на край стола. Адъютант подцепил пальцем радиограмму, ловко, одной рукой, развернул в воздухе карту, расстелил ее на столе и положил радиограмму поверх карты.
«Взяли или не взяли? — думал Войновский. — Я должен знать. Я сейчас узнаю. Он скажет: «Взяли, молодцы», и тогда я скажу: «Ничего особенного. Это было совсем нетрудно».
— Интересно, очень интересно, — говорил командующий. — Квадрат сорок семь — двадцать три. Хорошо, хорошо. Сорок семь... — Игорь Владимирович провел от себя указательным пальцем правой руки вдоль правого среза карты, отыскивая нужную цифру. — И двадцать три... — Указательный палец левой руки уперся в нижний срез карты; командующий провел обеими руками над столом, ведя один палец вверх, а второй влево, и пальцы его столкнулись на синей глади Елань-озера, которое большим неровным пятном расплылось в середине карты. Пальцы командующего соединились, руки его легли на карту и сжались в кулаки. Он поднял голову и посмотрел на полковника Рясного: — Что это значит, полковник? Девятый час, а они даже не дошли до Устрикова?
Войновский вдруг почувствовал холод и страх, как тогда, когда он бежал навстречу пулемету.
— Товарищ генерал-лейтенант, снаряды рвутся прямо в цепи, — выпалил навстречу он в отчаянии.
Командующий поднял брови, и глаза его сделались плоскими:
— Вы, наверное, ожидали, что немцы будут встречать вас с духовым оркестром?
А Войновскому по-прежнему казалось, что он бежит на пулемет. Он сделал шаг от двери и сбивчиво заговорил:
— Разрешите доложить, товарищ генерал. Мы три раза шли в атаку. Я сам кричал... понимал роту. Последняя в восемь ноль-ноль, меня уже не было. Но я знаю... Большая плотность, десять пулеметов на километр. И ракеты. Очень много ракет. Но мы бы все равно взяли берег, если бы не мины. Сплошная минная полоса. Прыгающие... Прямо на льду. В ста метрах от берега. И пушечный огонь. Очень сильный... Автоматическая «собака»... Три «собаки». Убит замполит капитан Рязанцев. Убит командир роты. Свыше сорока человек на минах... Подбито шесть пушек.