Дом среди сосен
Шрифт:
— Не огорчайтесь, Борис Иванович, все равно мы весь день на море. Была бы погода хорошая.
— Мы чересчур много гуляли, — сказал он. — Я устал, и всякие мысли пристают. Так и у моей Галины. Кончатся экзамены, придет молодой пижон с тонким галстуком и уведет ее. Им будет страшно весело. Простите, я помял вашу постель.
— А вечером мы будем слушать музыку. Много музыки. Разве плохо?
— Конечно, конечно, — он поднялся и пошел к себе.
Наш большой пустынный дом, которым мы так гордились, преобразился в один день. С чердака
С самого утра на террасе начинала греметь музыка, мы просыпались под ее звуки и бодро шли к завтраку. Стол каким-то образом раздвинули, надставили, покрыли громадной скатертью. Со всего дома собиралась молодежь. Спешили опоздавшие, им подвигали стулья, скамейки, пока наконец самый последний не усаживался в старое плетеное кресло, которое, казалось, вот-вот развалится.
Анна и ее мать умело руководили огромным столом. Каждый получал блюдо по выбору. Кофе был всегда свежим и вкусно приготовленным. Анна быстро двигалась по террасе, убегала на кухню и прибегала с кухни. Все, что она делала, получалось у нее легко и красиво. Она просто была создана для той роли, которую исполняла, и все любовались ею.
Каждый день нас знакомили с кем-либо новым из этой огромной веселой компании, и все имена вскоре перепутались в моей голове. Нескольких я все же запомнил. Прежде всего это был Эрик, один из тех молодых людей, которые повстречались нам у задней калитки, всегда серьезный глубокомысленный Эрик, все знающий, обо всем судивший Эрик, долгожданный Эрик-жених. Затем Лилия — высокая блондинка с гибким красивым телом, хохотушка и спортсменка, Марта и Галина — две сестры, обе студентки, обе с одинаково задумчивыми мечтательными глазами.
Разговор за столом не утихал ни на минуту, перескакивая с предмета на предмет. Говорили об экзаменах, о шахматах, о планах на день, о новой цветной кинокартине.
— Виктор обещал привезти новые пластинки, — говорила Лилия.
— У него есть все мексиканцы. Я так люблю мексиканские песни.
— А Юра не приедет. Он получил переэкзаменовку, и отец запер его в городской квартире.
— Интересно, какое сегодня море?
— Температура воды двадцать один градус по Цельсию, — это, конечно, сказал Эрик.
— Хорошо всегда жить у моря, — так говорила мечтательная Марта.
— Как я завидую Анике, что у нее такой дом у моря, — говорила Лилия.
Весь стол соглашался с Лилией. Мы дружно уничтожали завтрак и хвалили молодую хозяйку и ее дом.
— Иметь такой дом на берегу моря — это более чем замечательно, — говорил Борис Иванович.
— Я считала: от террасы до моря всего сто десять шагов.
— Дом среди сосен. Давайте назовем его так: «Среди сосен».
— Лучший пансионат на взморье.
— Аника, я тебе страшно завидую. Просто страшно. — Лилия подбегала к Анне, красиво
Анна смущенно улыбалась и молчала.
— Людям свойственно сожалеть о том, чего они лишены, — это говорил всезнающий Эрик. — Тем не менее существуют абсолютные ценности, признаваемые всеми без исключения, в том числе и этот дом, где мы живем. Остается решить вопрос: что более достойно похвалы — сам дом или его хозяева, — говоря это, Эрик многозначительно глядел на Анну: ему, наверное, казалось, что он умеет хорошо скрывать свои чувства.
Собирая тарелки со стола, Анна сдержанно отвечала:
— Я всю жизнь живу в этом доме, я уже привыкла к нему. Такой дом требует много забот. Все время приходится думать об этом.
Так начинался день.
Кто-то приезжал, кто-то прощался, кого-то собирались провожать, кого-то ждали — у молодежи были свои интересы, свои разговоры; они танцевали, пели, влюблялись и жили в доме среди сосен весело, бездумно. Я попробовал было разобраться в их сложных, но в то же время таких естественных и простых взаимоотношениях, но запутался еще больше, чем в именах, и бросил свою затею. Бесполезно было вмешиваться в такие дела.
Это прозрение пришло ко мне в тот день, когда я вдруг перестал узнавать Бориса Ивановича, серьезного инженера, автора многих проектов, примерного семьянина. Борис Иванович забыл свои болезни, помолодел, купил белые брюки и какие-то необыкновенные яркие купальные трусы из капрона, стал тонко завязывать галстук и влюбился в Лилию.
Ветер с моря давно уже перестал, и можно было лежать на песке где угодно, хоть у самой воды. Нужно было только найти свободное место на берегу и расстелить полотенце.
Теперь я лежал на песке один, а Борис Иванович прыгал и скакал по пляжу, играя в волейбол с молодежью. Он бегал за мячом, когда тот откатывался в сторону, и давал пасы только Лилии.
Лилия грациозно подымала руки, принимая мячи, и посылала в ответ Борису Ивановичу ослепительные улыбки. Затем ей надоедал волейбол, она выбегала из круга и, легко неся свое красивое, бронзовое тело, высоко вскидывая колени и вытягивая пальцы ног, вся в янтарных брызгах, с хохотом бежала по мелководью в море и падала грудью на волны. Борис Иванович как очумелый бросался за ней.
Спустя час-полтора после завтрака, управившись с домашними делами, на берег выходила Анна. Она шла в длинном тяжелом халате, останавливалась наверху, надевала большие темные очки и смотрела вдоль пляжа.
— Аника, иди к нам, — звали ее.
Она сбегала с дюн, на ходу расстегивала халат и продолжала свой бег в голубом купальном костюме, а халат падал позади нее на песок.
Тяжело дыша, из моря выходил Борис Иванович. Он опускался рядом со мной на корточки и брал мокрыми пальцами папиросу из моего портсигара.