Дом там, где твое сердце
Шрифт:
– Я не хочу, не хочу! Пожалуйста, не надо…
Мужчина пытался ещё изменить что-то, целуя её грудь, но ужас неопытной одалиски лишь возрастал. Она сопротивлялась, скидывая господина с себя.
– Отпустите меня, прошу вас! Господи, помоги мне… не хочу этого…
Омар отпустил её. Она сорвалась с постели, торопливо натянула штаны, боясь, что он будет преследовать её.
– Элизабетта.
– Да? – она остановилась у самой двери, нерешительно оглянулась, увидев лишь упругие ягодицы своего повелителя, так как Лалие продолжал лежать без движения, уткнувшись лицом в подушку, отчего голос его звучал глухо.
–
Испытав необъяснимое волнение от этих слов, Лиз коротко и неловко кивнула, чего он не заметил, и побежала к себе. Что-то неуловимо странное было во всём этом…
Догадка пришла к ней только глубокой ночью, когда, мучаясь от бессонницы, она плескалась в небольшой ванне, наслаждаясь экзотическим ароматом трав, щедрой рукой насыпанных туда Полеттой. И заставила её похолодеть от испуга: свои последние слова извинения Омар Лалие произнёс на великолепнейшем шведском языке.
Глава 15
В ту ночь беспокойство не давало ей уснуть очень долго, и потому был уже час, как минул полдень, когда Элиза Линтрем открыла глаза, реагируя на взволнованный голос стоящего над нею хозяина. Он звучал, по-видимому, уже давно:
– …чёрт знает что. Феризат, ты заставила меня поволноваться. Я едва не сошёл с ума от беспокойства, подумав даже, что ты решила одна, назло мне, отправиться в сады Аллаха.
– Куда? – Лиз сладко зевнула, потягиваясь.
Заворожённо уставившись на её розовый рот, Лалие потерял нить разговора.
– Э-э… неважно. Ты позволишь мне поцеловать тебя?
– Может быть, позже? – Лиз без стеснения выбралась из своей постели, босой прошлёпала к одеянию, приготовленному ей Полеттой на этот день. – После завтрака, например. Я ужасно проголодалась.
– А… да, прости, пожалуйста. Я сейчас уйду. Однако прежде я собирался сообщить тебе, что сегодня у нас будут гости.
– Кто будет? – забыв про сон, не веря своим ушам, переспросила Лиз. – Гости? И ты решишься показать им меня? Кто они?
– Семья из местной аристократии, – Лалие зловредно улыбнулся. – Мои добрые соседи и твои бывшие хозяева, Стонберэ. Камил и Лайма.
– Лаймен и Эмиль, – автоматически поправила его Лиз.
– И их старший сын с супругой.
– Вот уж Аде порадуется моему унижению!
– А, может быть, ты – её? – мягко предположил Лалие.
– Как это? – не поняла Лиз.
– Для этого тебе всего лишь стоит исполнить роль моей жены. Я стою выше Стонберэ на социальной лестнице и я богаче их. Ты можешь стать частью этого.
– Это только игра…
– Прости, – он пожал плечами. – По-настоящему я женюсь на тебе только после того, как ты понесёшь моего сына.
Лиз даже не обратила на всегда раздражавшую её фразу внимания, с головой уйдя в припоминание всех оскорблений и обид, перенесённых ими с сестрой от Аде за последние годы. Теперь она может унизить её – пусть ненадолго, на время, изменив своим принципам.
– Да, я хочу этого! – она встала с кресла. – Подожди. А… а Марис?
– Младший? – уточнил её господин. – Тот, который хотел тебя столь страстно?
– Да. Он попытается вернуть меня.
– Его не будет. Госпожа Стонберэ прислала письменное извинение – её сын в отъезде.
– Слава Господу! – Лиз обворожительно улыбнулась. – У тебя будет достойная жена в этот вечер, мой господин Омар. Но… – она
Совсем скоро она раскаивалась в своём опрометчивом согласии: после лёгкого завтрака, состоявшего из экзотических фруктов, её не оставили одну, как обычно, размышлять о сладостной мести Аделаиде Стронберг. Полетта Пратен и чернокожая эфиопка Хосефа, обычно прислуживавшие жёнам Хусейна, обрядили новоявленную госпожу в богато вышитое золотой нитью платье и препроводили её в самые просторные покои северного поместья, которые занимали в согласии и мире первая, вторая и третья мадам Лалие. Там царило вечное лето и восточная роскошь – невиданные украшения из кости, золота, драгоценных камней, росли в резных кадках две финиковые пальмы, между которыми в позолоченной клетке на жёрдочке покачивался попугай.
Лиз озиралась вокруг с благоговейным восхищением – здесь оживало всё, что до сих пор она видела лишь на страницах книжек.
– Садись, юная госпожа, – холодный голос, обжигающий одной своей интонацией, прозвучал, как показалось сначала Лиз, ниоткуда. Затем прямо в стене раздвинулись две половинки ковра, расшитого шёлком и бисером, и в залу вступила средних лет женщина ростом не выше Лиз, но такая стройная в талии, что северянка сама себе показалась неуклюжей коровой. Незаметно перебирая ногами, женщина с пронзительным взором, казалось, плыла по воздуху вместо того, чтобы идти. Её длинные тёмные волосы, уложенные короной, прикрывала прозрачная ткань, а платье было сшито из настоящего китайского шёлка и не требовало никаких дополнительных украшений. Лицо хозяйки было худым и властным, нос – крупным, с горбинкой, губы – узкими, а кожа – желтоватой. Но всё это отходило на задний план, когда внимание обращалось на её глаза – огромные, похожие на чёрный жемчуг, глубокие и гипнотизирующие.
Лиз Линтрем встряхнула головой, возвращая себе ясность мыслей, и с радостью разглядела за спиной первой жены Лалие вошедшую следом в залу француженку Низель, единственную, кто удостоил её в этом незавидном положении своей дружбы.
– Мадам Низель! – она бросилась к ней. – Как я счастлива видеть вас…
К её удивлению, Низель Лалие нахмурилась:
– Мы здесь не одни, Феризат. И я не та, кого ты должна приветствовать первой. Преклони поначалу колени перед старшей госпожой, перед Голе-Мохтар бен-Шаккум, ибо она – повелительница этого дома.
Лиз охотно поверила ей, заглянув ещё раз в мёртвые глаза первой супруги. И склонилась в низком поклоне:
– Моя госпожа.
С минуту заставив её понервничать, Голе-Мохтар надменно кивнула:
– Садись, девушка.
Сама она устроилась поудобнее на мягких подушках, разбросанных по полу поверх роскошного ковра, движением головы разрешила садиться своим наперсницам и приняла из рук подлетевшей Хосефы неизменный кальян, прежде чем продолжить:
– Итак, ты – Феризат, заставившая трепетать сердце наследника моего господина. Я не удивлена, – она придирчиво осмотрела шведку, – на Востоке беловолосые женщины – редкость, и даже мой господин не устоял в городе развлечений перед сиянием волос Низель, – Голе-Мохтар холодно улыбнулась француженке. – Наследник моего господина желает сделать тебя своей первой, старшей женой.