Дом там, где твое сердце
Шрифт:
– Но как мы можем позволить просто забрать девушку? У него нет никаких доказательств, и она его не узнаёт…
Тейлан уставился на капитана выпученными глазами.
– Совсем ума лишился, юнец? Ты про кого это говоришь?! Составляй доклад про опознание и все бумаги лично привезёшь мне! Если хоть одна живая душа узнает, что здесь было, отправлю улицы патрулировать!!!
Сестра милосердия из числа монахинь кротким, хотя и железным голосом указала комиссару на недопустимость повышения тона; а когда тот отделался от неё, Дени Филиппа и след простыл. Помявшись, Тейлан
– Какие повреждения Алис получила при столкновении? Вы считаете, это не было нападением? Мне сказали, она лежала в луже крови.
Доктор пожал плечами.
– Булонский лес – не слишком посещаемое место. Если наезд имел целью погубить мадам, то почему карета не остановилась и её не… простите, – он глянул на лицо расспрашивающего. – Профессиональная чёрствость. И в луже крови мадам лежала, скорее всего, в воображении людей. Небольшой раной на виске всё ограничилось. Сотрясение мозгового вещества – разумеется, следствием которого и стало отсутствие воспоминаний о собственной личности и предшествовавших событиях.
– А ребёнок? – тихо уточнил Лалие. – Она потеряла его?
Доктор безмерно удивился.
– Ребёнок? Но мадам не была в положении. Её тело отреагировало на потрясение… приходом дамских недомоганий, это так. Но дитя не было.
Мужчина закрыл на миг глаза, он испытал облегчение. Однако доктор и Тейлан забеспокоились.
– Омар, с тобой всё в порядке?
– Мсье Лалие, может, нюхательную соль?
Омар грубо оттолкнул их обоих:
– С ума сошли? Я не баба. Мсье, мы можем забирать мадам?
– Если обещаете показать её врачу при появлении тревожащих признаков – головного кружения, странных движений, тошноты, то почему нет? Она сейчас здесь под наблюдением, но в лечении уже нет нужды.
Тейлан и Лалие вернулись в палату пациентки. Точнее, комиссара новоиспечённый супруг попросил задержаться в коридоре.
Девушка в марлевом тюрбане лежала на койке и грустно наблюдала за его возвращением.
– Что будет теперь?
Обретённый ею муж нерешительно остановился возле кровати. Он бы и сел, но не было приглашения со стороны Элизы.
– Bebis, я не желаю тебе горя или зла…
– Что значит это слово? – заинтересовалась девушка. Под глазами у неё ещё не прошли заметные синяки, и лицо осунулось, но она всё-таки выглядела жизнерадостной и восхищённой каждой минутой открытия мира.
Марис не удержался. Лёгким касанием провёл по её щеке. И Элиза не отшатнулась.
– Моя маленькая девочка. Моя… любимая.
Возражений не последовало. Девушка даже закрыла глаза. Слабая улыбка изогнула её губы.
– А может, – мечтательно проговорила она, – не такое уж оно и плохое, моё будущее?
Глава 27
Возвращение девушки-иностранки домой вызвало всплеск надежд парижской прислуги, что их увольнение
– Рене, с этого момента ты говоришь только по-французски. Следи за своими манерами. Помнится, ты хотела остаться в Париже навсегда.
Мощный намёк дошёл в конце концов и до Ренаты. Та сникла, отошла в сторону. Сестра не бросилась на её защиту, она смирно стояла в кольце рук Мариса и с благожелательным любопытством оглядывалась по сторонам. Повязка на голове, из-под которой торчали коротко остриженные волосы, делала её похожей на мальчика из трущоб. Лиз выглядела странно – и вела себя странно. Она без страха улыбалась Марису – Марису Стронбергу! – и постоянно поглядывала на него.
Хозяин дома пощёлкал пальцами:
– Прошу внимания, месье и медам! Я намерен сделать важное сообщение.
Прислуга переглянулась, шум стих.
– Вы знаете, что мадемуазель Алис, – Лалие крепче обнял девушку перед собой за плечи, – жила в этом доме некоторое время, но её положение оставалось загадкой для вас. Мы… ожидали важного известия, прежде чем сделать оглашение. Ныне же настал час. Госпожа Алис – моя супруга, мы обвенчались перед приездом сюда, и она стала вашей госпожой.
Движением руки он умерил вздохи и восклицания.
– Однако случилась беда. Госпожа Алис пострадала от несчастного случая и забыла своих родных и знакомых. Прошу вас учитывать эту сложность, прислуживая ей. Эжени, – он пальцем поманил экономку, та присела в книксене, – я прошу вас сделать маленькие карточки и пришить их к платью слуг. На карточках написать имя каждого. Мадам не должна испытывать неудобства. А теперь все могут возвращаться к работе.
Мельком Марис заметил Ренату, та забилась в угол и взглядом, полным недоверия, возмущения, следила за ним и за сестрой. Элиза прикрыла глаза, она с каждой минутой сильнее опиралась на него, и было заметно, что силы покидают её.
– Эжени, перенесите вещи госпожи в мои комнаты. Подготовьте постель, мадам надо лечь.
Экономка бросилась по лестнице вверх, а Марис подхватил Элизу на руки.
– Сейчас будем отдыхать, дорогая. Ещё минутку терпения.
– Эй! – настойчиво позвала Рената из своего угла. – Ты хочешь поселить Лизу…
Не поворачивая головы, Стронберг отозвался:
– Подожди меня в кабинете прямо сейчас. Я не бегаю от разговора.
Любимая женщина в свежей рубашке, довольно мурлыкая, свернулась клубком в его постели. Что может быть прекраснее? Купаться в ванне Марис Элизе не позволил, не вполне готовый увидеть её нагой, но влажной тканью горничные тщательно обтёрли её тело, накормили воздушным омлетом и круассаном с чашечкой молока. Потом покинули спальню, возвращая хозяину дома право общения с женой. Время до этого мига он использовал с толком, с сестрой Элизы надо было переговорить.