Дом в глухом лесу (Северные огни - 2)

Барлоу Джеффри

Угрюмый мистер Джинкинс и мисс Черри Айвз во главе штата "Деревенского герба" торгуют из переносного пивного насоса сидром и хвойным пивом, а детишек оделяют сельтерской водой с мятой и вишневым сиропом. Мисс Вайолет Кримп тоже здесь - не спускает глаз с разложенных вафель. Пришли мисс Маргарет Моубрей и миссис Филдинг: они выставляют на продажу свежесрезанные цветы из своего сада и мед изобильных грей-лоджевских ульев.

Из местных усадеб пригнали на аукцион овец, свиней и прочую скотину. Одного жирного борова на двадцать стоунов - этакий шмат сала!
– продали просто-таки под фанфары, ибо поросенка здоровее "его свинства" в графстве доселе не видывали. Голуби, кролики, форель, миноги, птица, свиной холодец, говяжьи языки, пироги с гусятиной, слойки с олениной, картофель, листвянниковые оладьи - покупай чего душа желает! Вы про цену спрашиваете? На деревенские товары и цены деревенские! Ячмень - по четыре шиллинга за бушель, овес - по два; гуси и молочные поросята - от трех до четырех шиллингов

за штуку; лесные вальдшнепы - пять шиллингов за пару; картошка семь пенсов горка; свежие яйца - шиллинг за дюжину.

Мельник в белом колпаке продает в розницу муку и хлебы, испеченные его улыбчивой супругой, а мистер Линкот, местный кондитер, раскладывает булочки и разливает по чашкам дымящийся кофе. Повсюду стряпухи и пирожницы-любители, среди них - жены и дочери выдающихся членов сообщества, выстроились, улыбаясь и краснея, рядом со своим товаром; для них ярмарочный день - это звездный час, праздник, когда в округе всяк и каждый может похвастаться своими кулинарными талантами. "Пирожки с пылу с жару, джентмены и леди, с пылу с жару пирожки!" - восклицают от избытка чувств торговки, в красках расписывая достоинства своих изделий. Сигары, сандвичи, ягоды горного листвянника, марципаны, золоченые пряники, виноградное вино, восковые свечи, мыло, патока... налетай, леди и жентмены, налетай и расхватывай!

В толпу затесалось без числа музыкантов-любителей, главным образом здешних, деревенских, однако ж есть и те, что пришли из Тарнли, Джея и Кедрового Кряжа. Особенным успехом пользуется седой старикан, что самозабвенно наяривает на волынке да в придачу еще и свистит в точности как птица. Все присутствующие просто ладони себе отбили, ему аплодируя. Скрипачи тоже в большой чести. Кажется, вся деревня сюда стеклась: половина жителей делом заняты, а вторая половина явилась поглазеть на первую. Дважды в месяц, во вторую и четвертую пятницы, деревня стряхивает с себя сонную апатию и на целый день превращается в этакий провинциальный Вороний Край. Может статься, я и преувеличил малость; скажем проще: в ярмарочную пятницу деревня Шильстон-Апкот - место и впрямь оживленное.

Часы летят незаметно. Солнце поднимается высоко над озером и рассыпает сверкающие лучи тут и там по долине, среди прогалин, и лощин, и горных лугов, заглядывает во все уголки и закоулки деревни, омывает синевато-пурпурный камень коттеджей и их красновато-коричневые черепичные крыши ослепительно ярким летним сиянием. Лето в горах мимолетно, такие дни, как этот, должно ценить на вес золота. А нынешняя ярмарочная пятница примечательна еще и тем, что ее почтили своим присутствием две дамы Уинтермарч из Скайлингден-холла, прикатившие из усадьбы в экипаже в сопровождении двух служанок. Все глаза тут же обращаются к ним. Хотя мать и дочь общения с деревенским людом не чуждаются, тем не менее держатся несколько замкнуто, в полном согласии со Своей репутацией и привычками. Миссис Уинтермарч довольно некрасива и вида какого-то мрачного; вот и платье у нее под стать внешности; юная дочурка куда милее матери, однако тоже глядит как-то удрученно. Впрочем, учтивости и приятства обеим не занимать; и сдержанность их объясняется не столько гордыней, сколько внутренней напряженностью - возможно, сказывается некое общее горе. В манерах дам ровным счетом ничего не говорит о заносчивости, чего деревня в целом не может не одобрить. Миссис Уинтермарч на глазах у всех вступает в переговоры с торговцами и закупает все необходимое; приобретения ее из рук в руки передаются служанкам, таким же некрасивым и угрюмым, как и хозяйка. Любопытно, что мистера Бида Уинтермарча в числе домочадцев нет. По чести говоря, мистер Вид Уинтермарч к домочадцам никогда не присоединяется; его внушительную фигуру и красивое ястребиное лицо в деревне почти не видят.

–  А сегодня-то он где?
– вопрошают селяне, считающие, что имеют полное право это знать.

–  Супруг неважно себя чувствует; он от природы слаб здоровьем, неизменно отвечает миссис Уинтермарч.
– Очень просил его извинить.

Такой ответ лишь подтверждает всеобщие подозрения насчет того, что мистер Вид Уинтермарч на самом деле не кто иной, как Чарльз Кэмплемэн, и потому предпочитает не показываться в деревне из боязни быть узнанным. Кроме того, ходят слухи, будто джентльмен красит волосы - если, конечно, это не парик - и привержен к эксцентричным деталям туалета вроде галстуков в крапинку, так что, видимо, он и впрямь скрывает свое истинное лицо. Впрочем, никто, конечно же, этими подозрениями с миссис Уинтермарч не делится; скорее, собеседники выражают уверенность в том, что спустя неделю-другую мистеру Уинтермарчу станет значительно лучше и в следующую ярмарочную пятницу он уже сможет сопровождать жену и дочь. В толпе вполголоса обсуждают скромную непритязательность их экипировки, а также характер и количество приобретенной ими провизии - причем по самой низкой цене. Уэсли, подручный столяра и главный осведомитель семейства викария во всем, что касается Уинтермарчей, сообщает своим юным приятелям, что восстановительные работы в усадьбе уже не ведутся; стало быть, богатые денежные ресурсы, там якобы, запрятанные, почти иссякли - ежели вообще когда-то существовали. Мистер Ним Айвз из "Герба", услышь он последнее

замечание, энергично закивал бы, ибо по-прежнему упорствует в своем убеждении, что главная беда семейства Уинтермарчей - это бедность и что мистер Вид Уинтермарч скопидомничает и жадничает и жалеет каждый пенс только потому, что жалеть уж почти ничего не осталось.

Чудо из чудес! А вот и капитан Хой, долговязый и костлявый, шествует по Нижней улице. Впрочем, пожалуй, слово "шествует" не совсем уместно, ибо бедняга заметно прихрамывает и опирается на палку - огромную, шишковато-узловатую, чудовищную громадину, изрядно смахивающую на дубинку, такую же здоровенную, как жезл университетского педеля, и ничуть не менее зловещую. Капитан уже идет на поправку после "укухаривания" от руки философски настроенного Слэка; силы вернулись к нему настолько, чтобы лучший наездник Талботшира уселся в седло, галопом прискакал в деревню и теперь разгуливал себе среди торговых рядов и телег. Фигура его, облаченная в клетчатые красно-зеленые брюки на подтяжках, широкий черный плащ для верховой езды, высокие ботинки со шнуровкой спереди, и с внушительной палкой в руке выглядит весьма экстравагантно; крохотные глазки-пуговицы поблескивают из-за роговых очков, нафабренные усы торчат в разные стороны, нос смахивает на клубничину, и все это венчает обвисшая шляпа, слишком широкая даже для этого объемного черепа, так что поля ее опускаются к самым очкам, полностью закрывая лоб. Дополняет капитанский гардероб еще одна неизменная деталь - повязка на одном из пальцев, следствие очередной травмы, приключившейся со времен "укухаривания" (капитан, невзирая на все его заверения в обратном, к такого рода неприятностям и впрямь весьма склонен). Даже на расстоянии его подобный контрабасу голос перекрывает общий ярмарочный гул, пока капитан торгуется с продавцами.

А вот и мистер Аркрайт, местный ветеринар, обладатель коротко подстриженной темной шевелюры - владелец такого "шлема" ни в каких головных уборах не нуждается!
– кустистых бровей, смахивающих на длинную гусеницу, и подвижных глаз-окуляров; вот он - изучает экстерьер кобылы какого-то фермера. Неподалеку пристроились викарий с прелестной рыжеволосой супругой; преподобный джентльмен в гетрах и в шляпе с полями, слегка загнутыми с боков, кротко созерцает прохожих сквозь посеребренные очки, и тут же - Дина, в светло-бежевом костюме, замшевых перчатках и голубовато-зеленом атласном капоре, что так эффектно оттеняет ее огненно-рыжие локоны. Викарий как раз шепотом жалуется своей спутнице жизни, как это досадно, что мистер Бид Уинтермарч никогда не присутствует на воскресной службе. Достойная Дина кивает и без обиняков высказывает свое мнение на этот счет, заглядываясь через дорогу на дам Уинтермарч.

–  Ах, но ведь не должно нам забывать о снисхождении, дорогая моя, тактично напоминает жене викарий.

–  Вот уж и впрямь загадочная парочка, - бормочет себе под нос Дина, бдительно наблюдая за матерью и дочерью: чтобы не показаться назойливой, она устремила взгляд в некую воображаемую точку позади Уинтермарчей, но то и дело исподтишка постреливает глазами на объекты своего любопытства.
– Ты только погляди: даже здесь, в разгар ярмарки, в них не ощущается никакой импозантности. Все у них попросту, без затей! Да еще такие серьезные вдобавок. Бледные как полотно. Полагаю, никакая это не замкнутость, а озабоченность, вот что. В этих лицах читается тайное горе. О да. Что-то явно беспокоит их и мучает.
– Дина задумчиво хмурится.
– Как ты думаешь, а она знает? Ох, должна знать, как же иначе...

–  Что знает, любовь моя?

–  Как думаешь, знает ли миссис Уинтермарч, кто ее муж на самом деле? Знает ли его историю? Возможно, он скрыл от нее свое прошлое.

–  Кто ее муж на самом деле?

–  Ну, что он - Чарльз Кэмплемэн.

–  Да, но как мы здесь можем быть уверены, любовь моя? Это же не более чем сплетня, невзирая на все утверждения мистера Доггера. А сплетня, она...

–  Как правило, недалеко ушла от истины, - парирует Дина, вновь украдкой постреливая глазами.
– Может, их как раз тревожат досужие россказни. Может, им неуютно при мысли о том, сколь многие жители деревни затаили зуб на мистера Чарльза Кэмплемэна. Этот тип точно водит местных за нос, вот помяни мое слово! Все подтвердят, что из усадьбы Уинтермарчи почти не отлучаются; а если и выбираются в город, то, как правило, ненадолго и никогда - просто так. Даже минутки свободной поболтать не выкроят. Похоже, на душе у них камнем лежит некое тяжкое бремя. Особенно я это в жене ощущаю: некое многолетнее горе. Как думаешь, может, он их бьет?

Преподобный джентльмен ужасается от одной этой мысли.

–  Вот с девочкой-то как раз вроде бы все в порядке, только больно она робкая, - продолжает Дина.
– Ты видел: ни на шаг от матери не отходит. А уж служанки-то! Второй такой унылой пары в целом свете не сыщешь.

В ответ на женины фантастические предположения викарий лишь качает головой.

–  Любовь моя, эта семья здесь, по сути дела, всем чужая. Приехали они издалека, из города - из Вороньего Края! Чего же тут и ожидать? Пройдет какое-то время, прежде чем они почувствуют себя здесь как дома. И примут их как своих далеко не сразу, тем более в таком отрезанном от мира месте. Мы и сами испытали нечто подобное, если помнишь, не далее как два года назад.