Дом в глухом лесу (Северные огни - 2)

Барлоу Джеффри

–  Следует то, - ответствовал Марк, многозначительно тыкая пальцем в письмо, - что мистер Вид Уинтермарч из Скайлингден-холла, пожалуй, совсем не такой злодей, каким его здесь пытаются выставить.

Оливер перечел письмо еще раз. В верхней части листка была небольшая приписка, сделанная другим почерком, - приписка от имени некоей миссис Фотерингэй, адресованная мистеру Ральфу Тренчу Далройдскому; в ней говорилось, что письмо пересылается девятому сквайру для того, чтобы он ознакомил с его содержанием "заинтересованную сторону".

Как адрес, так и имя отправителя были тщательно вымараны. В письме же значилось следующее:

Понедельник, вечер.

Дорогая миссис Фотерингэй!

Пользуясь возможностью, я вновь хочу

поблагодарить вас за великодушную богоугодную помощь в том, что касается нашей малютки. С тех пор как две недели назад, тем достопамятным благословенным утром, девочка впервые вошла в нашу жизнь, она была, есть и останется путеводным светом и животворящим духом нашего домашнего очага. На протяжении стольких лет Провидение упорно отказывалось почтить дарами наш союз; мы с мужем уже привыкли к мысли, что навсегда останемся бездетны. Все эти годы мы смирялись со своим тяжким уделом и не роптали ни словом. Но теперь, когда с нами наше дорогое дитя, все разом переменилось. Дни - светлее, ночи - не одиноки более, впереди будущее. Это вам и вашему замечательному благотворительному обществу Гроба Господня обязаны мы своей невероятной удачей - и выражаем глубочайшую признательность за вашу к нам доброту. Мы всегда будем с благодарностью вспоминать о вашем великодушии и почитать себя вашими должниками, радуясь нашей новообретенной доченьке.

В честь благих деяний вашего общества и в знак неизбывной нашей благодарности мы окрестили девочку Сепульхрой (от латинского Sepulcrum Sanctum - Гроб Господень) - довольно ей жить на свете безымянной!
– и тем самым память о доброте вашей навсегда будет жить в наших сердцах, столько, сколько волею Провидения продлятся дни наши на этой бренной земле.

Искренне ваша, миссис Фотерингэй, остаюсь, и т.д., и т.п.

–  Видишь, Нолл, как все сходится, - подвел итог сквайр, едва Оливер дочитал до конца.
– Я же говорил: престранное это имя для женщины; так оно и есть. А вот вам и разъяснение загадки. В Вороньем Крае Эдит Марчант произвела на свет дитя женского пола, и дитя это - миссис Уинтермарч.

–  Ты думаешь, это из-за нее семейство обосновалось здесь?
– осведомился Оливер.
– По-твоему, это она, а не ее муж, приехала сюда, лелея планы мщения - мщения за мать?

–  Возможно.

–  Из-за того, что местные жители затравили мисс Марчант по ее возвращении из города и довели ее до самоубийства?

–  Вспомни сам, Нолл: мистер Вид Уинтермарч рассказывал, что жена уговорила его "сменить тяготы города на деревенский воздух". Именно она "слышала много хорошего" о нашем маленьком приходе Шильстон-Апкот. Отлично все устроилось, не так ли?

–  Да, и в самом деле припоминаю...

–  Впрочем, может статься, я и неправ, - промолвил Марк, разом идя на попятный.

–  О чем ты?

–  Скажи, показалась ли тебе эта дама коварной обманщицей? Мне - нет. Я ощущал в ней лишь подобающее жене послушание, учтивость и покорность. Более того, обстоятельства ее появления на свет хранили в тайне. К примеру, в письме отчетливо намекается, что новая ее семья ведать не ведала о происхождении девочки. "Довольно ей жить на свете безымянной!" Откуда бы ей узнать о себе всю правду?

Оливер признал, что понятия о том не имеет.

–  Что заставляет меня рассмотреть и третью возможность, - промолвил сквайр, задумчиво сощурившись.

–  Просто-напросто совпадение?

–  Здорово я бы удивился, будь это так! Вот в совпадения я абсолютно не верю.

–  Возможно, супруги сговорились промеж себя? Но если муж - и в самом деле Чарльз Кэмплемэн, а Чарльз Кэмплемэн - это отец...

Оливер передернулся от отвращения: на эту тему он не желал и думать.

–  В таком случае он никак не может быть Кэмплемэном. Или отец ребенка кто-то другой. Или, скажем, они вообще не муж и жена?

Сквайр помолчал немного, обдумывая обстоятельства дела и приглаживая бакенбарды.

–  Надо нам избавиться

от этой твари, совы, стало быть, - наконец промолвил Марк.
– Следовательно, необходимо ее поймать. Именно здесь - ключ к разгадке. И хорошо бы проделать это побыстрее, до того, как сова совершит то, ради чего здесь объявилась. Черт подери эти распроклятые сны!

–  А как, по-твоему, нам это удастся?
– наморщил лоб Оливер.
– Уж не пойти ли нам на штурм усадьбы, подобно твоим неустрашимым предкам, атаковавшим аббатство, и не отбить ли птицу силой? Признаю, мне лично милее дрозды да малиновки, но что такого для нас опасного в сове? Да, безусловно, ночные кошмары омерзительны и пагубны; однако причинно-следственную связь мы пока что не доказали. Ну, каким таким способом птица может вызывать эти сны? А мысль о том, что перед нами - та самая сова, напугавшая мистера Боттома тридцать лет назад, - сомнительное предположение, не более.

–  Послушай, Нолл, опять-таки, не слишком ли много тут совпадений? Мы с тобой согласны в том, что птица скорее всего повинна в смерти Косолапа?

–  Согласны.

–  Этим нехитрым способом она приманила нас к пещере, и мы обнаружили колодец.

–  Так ты приписываешь ей интеллект, независимый от разума того или тех, кто привез птицу сюда?

–  Мы имеем дело не с обычным крылатым ночным созданием, Нолл. По всей вероятности, эта тварь убила Косолапа - тупорылого медведя, Нолл!
– и мы оба своими глазами видели, что за взбучку она задала тераторну капитана Хоя. Существо, способное на такое, явно обладает едва ли не сверхъестественной свирепостью.

Оливер внимательно пригляделся к другу - ведь этот джентльмен еще несколько недель назад воспринимал все явления теологического и духовного толка с презрением и не иначе!

–  Отец о многом поведал мне в колодце за те минуты, что показались мне длиннее столетий, - продолжал сквайр, и голос его мрачнел все более.
– Он рассказал, как на него набросилась огромная рогатая сова с белым лицом и зелеными фосфоресцирующими глазищами. Как-то раз ближе к вечеру он поскакал в Скайлингден прогуляться, а заодно и справиться о здоровье молодого Кэмплемэна, чье состояние заметно ухудшилось. Это произошло спустя несколько месяцев после дуэли в Клюквенных угодьях (его пострадавшая рука по-прежнему почти не действовала) и вскорости после гибели девушки. Навестив усадьбу, отец уже выезжал в ворота, когда с ближайшего дерева на него с пронзительным воплем спикировала сова, распахнув крылья и выпустив когти. Она выбила отца из седла и оттеснила его к развалинам аббатства и ко входу на длинную лестницу - в ту пору церковный сторож его еще не запечатал, - затем погнала вниз по ступеням, в непроглядно черную бездну, яростно атакуя свою жертву когтями и клювом. Отступая все дальше, отец со временем оказался в нижней пещере. Он каким-то образом сумел зажечь спичку и увидел совсем рядом жерло колодца. Но едва он сделал шаг вперед, спичка погасла. В это самое мгновение из темноты, сверкая зелеными глазами, вновь вылетела сова. Сила столкновения отбросила отца к колодцу, и он рухнул вниз, не в силах за что-либо зацепиться - рука-то его все еще была на перевязи. Вот так он канул в вечность и оказался во власти дьяволов колодца, где и пребывает по сей день. Вот причина исчезновения отца; вот как его у нас отняли. Отняли моего отца, Нолл, - а второго такого, как он, в целом свете не сыщешь!

Рассказ друга потряс Оливера до глубины души; несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова. Вновь вглядевшись в лицо сквайра, он прочел там глубокую убежденность и мрачную решимость. Нет, это не иллюзия, не душевное расстройство, не последствия приступа дрожи, что накатила на Марка в колодце. Описанные сквайром события для него совершенно реальны или по меньшей мере реальными кажутся.

–  Но зачем? Если птица напала преднамеренно, как ты предполагаешь, то чем же твой отец обидел Чарльза Кэмплемэна?
– промолвил Оливер.