Дом, в котором пекут круассаны
Шрифт:
— Правда? А мне мой лучший друг говорил, что спонтанность одна из самых прекрасных вещей на свете, — голос Ильи, вторя её собственному, становится несдержанным и весёлым. — Если тебе будет комфортнее, я могу дать номер своей сестры или матери, чтобы ты могла бы отправить его кому-нибудь из своих друзей. Но я уверяю, что не причиню тебе вреда. Просто хочу показать тебе одну из сторон своей жизни, прежде чем ты решишься сходить со мной… на прогулку ещё раз. Ты можешь отказаться, пташка, и я верну тебе кольцо.
«Спонтанность одна из самых прекрасный вещей на свете». Аде хотелось этого несмотря
— Мне нужно минут десять, чтобы одеться, — Вуд сама поверить не могла, что так быстро соглашается. — И если Женя взбесится, успокаивать её будешь ты.
Мягкий смех коснулся её ушей, и Ада чуть сощурилась, прикусив нижнюю губу.
— Идёт, пташка. Выполню роль твоего рыцаря и защищу тебя от злого огнедышащего дракона Павлецкой, — тихо хохотнул Илья.
— Пожалуй, именно этого Женя слышать не должна, — Адалин приваливается плечом к косяку окна, последний раз скользнув глазами по отблеску фар. — Пять минут и я спущусь. Я, конечно, много слышала про Питер, но не думаю, что стоит гулять по городу в пижаме. Постарайся не трогать дракона.
Адалин быстро сбрасывает трубку, начиная максимально тихо доставать вещи. Простые джинсы с потертостями на коленях, обычной футболке на пару размеров больше, а сверху толстовка, чтобы не замерзнуть. Пусть сейчас и было начало лета, но Вуд уже успела убедиться на собственной шкуре, что погода тут бывает обманчива. С волосами Ада не стала заморачиваться, и просто заплела их в лёгкую косу. На всякий случай, ещё раз почистила зубы и умылась. Схватила телефон и ключи от квартиры, и скользнув в кроссовки, тихо закрыла за собой дверь квартиры.
Воодушевлённая Ада быстро спускалась с третьего этажа по плохо освещенному подъезду — или как бы сказала Женя, закатив глаза, «Парадная, Ада. Ты же не в Москве». Такие тонкости Вуд ещё не запомнила, но немного покосившиеся ступени, истоптанные в середине, обшарпанная на стенах краска должна была бы заставить Аду удивиться или сморщить носик от запаха или вида — однако, пожалуй, именно в Париже Адалин впервые увидела огромную жирную крысу, перебегающую дорожку парка. Уж антуражик старых петербургских парадных её не удивлял.
Прохлада ночного воздуха кусает за обнажённые щиколотки между кромкой джинс и кроссовок. Эта прохлада неожиданно отрезвляет Аду и заставляет замедлиться. Она поступает безрассудно и, возможно, даже глупо. Не по взрослому, как бы сказал отец, скептически сверкнув глазами. Для него всё должно быть практично, никакого отступления от намеченных планов и для глупых чувств и эмоций места в его сердце тоже не было. Адалин всегда удивлялась, как мать согласилась выйти замуж за такого холодного и остранённого человека — за человека, который не раздумывая, отрезал её дочь с возможно единственными лучиком света в её
Выходя из аэропорта, Ада точно осознавала, что хочет провести этот месяц вдали от тяжёлого груза смерти Дафны и от осуждающего взгляда отца. Чтобы Вуд, наконец, начала думать о себе, а не о том образе, который она создаёт вокруг себя.
И с этими мыслями француженка выныривает из-под козырька парадной, скрывшись под аркой дома, где был припаркован уже хорошо ей знакомый чёрный мотоцикл.
— Наверное, мне нужно чуть больше практики русского языка. Когда я говорила тебе «до встречи», я и не думала, что встреча будет столь скорой, — Адалин первой нарушает тишину ночного двора.
Илья упёрся одной ногой в асфальт, держа в руке шлем, а второй рукой сжимал сигарету. Если бы Адалин курила сейчас, ей бы определенно пригодилось пять минут в тишине. Просто чтобы собраться с мыслями и позволить никотину взять своё.
— Я бы сказал, что это виноват Кирилл, но не буду врать. Я сам себе смешал этот коктейль эмоций.
Илья щурится, улыбается слишком искренне, чтобы это утаилось от Аделин — и она сама не может сдержать улыбку. Стрелецкий, как и Дафна когда-то, менял жизнь Ады к лучшему сам того не осознавая. Он весь, казалось, был наполнен той жизнью, которая подпитывала Вуд. Адалин Стрелецкий напоминал шумный город — живёт своей жизнью, имея так много граней, что Ада просто не могла уследить за ними.
Стрелецкий выбрасывает сигарету в ближайшую мусорку и ловит её силуэт в полутьме улицы. Перед Адой ему хотелось вскрыть все карты. Возможно, он мог бы позвать её на второе свидание, на третье и даже на четвёртое, но долгие игры были не в его характере, а возраст держания за ручку он давно перерос. Ему хотелось раскрыть перед ней свою самую страшную тайну. Свою зависимость и страсть.
— После нашей встречи я подумал, что было бы здорово рассказать о себе, чтобы ты не считала меня обычным незнакомцем. И я не нашёл ничего лучше, кроме как показать тебе то, что я люблю больше работы, больше рисования и даже больше своей семьи, — он неосознанно понижает голос, словно делится с Адалин самым страшным секретом, самой сокровенной тайной. — Ты… — он вдруг резко вобрал в лёгкие воздух. — Бывала когда-нибудь на гонках мотоциклистов? Мы иногда… собираемся очень сумбурно на юге области. По ночам там немного машин, а трасса прямая и практически новая. Правда, после каждого раза мы скрываемся от полиции, но ты можешь не…
— Я согласна.
Илья выдыхает, словно из его груди выбили воздух. Глаза снова находят лицо Адалин, и он отнюдь не видит в ней нерешительности. Она заинтересована определенно. Может быть, немного взволнована, но уж точно не напугана или обескуражена.
— Я ожидал не такой реакции.
— А чего ты ожидал?
— Возможно, закатанных глаз? — уголки губ Ильи нервно дёрнулись. — Я ждал, что ты назовёшь меня самым последним мерзавцем, но не в такой цензурной форме. Который везёт девушку, которая ему нравится, на другой конец области, чтобы… чтобы показать, как мотоциклисты предаются своей самой главной страстью.