Дом в тысячу этажей. Авторский сборник
Шрифт:
— А я вас в гробу надушу… — сказал парикмахер и нажал на грушу пульверизатора. Терпкий, экзотический запах защекотал пересохшие носоглотки.
— И меня, и меня, — закричала розовая куколка, которой вдруг страшно захотелось надушиться на руках у своего возлюбленного поэта.
В эту минуту над отдыхающими эмигрантами возникла бескозырка, затем лицо, изъеденное глубокими оспинами, и матроска, украшенная желтыми полумесяцами на черном небе. Брок сразу его узнал — это был тот пьяный, который на кольцевой улице Вест-Вестера распевал похабную песню.
— Подъем, господа, за мной, — закричал матрос,
Открылась маленькая дверь, ведущая в темноту, и все повалили за ним. Началась давка. Узкий коридор бесстрастно проглатывал одного путешественника за другим. Он был влажным и длинным, словно пищевод гигантской змеи, вел то вверх, то вниз. Все шли гуськом, нагнув головы, локтями касаясь влажных стен. Где-то далеко чадил факел матроса.
Наконец впереди показалось светлое отверстие, вселившее надежду. Факел скрылся за каким-то выступом, а его желтоватый свет вырвал из темноты движущуюся колонну тел. Когда принцесса, за которой по пятам шел Брок, последней пересекла светлый прямоугольник, сзади захлопнулась дверь.
Бархатисто-черный круглый зал, освещаемый сверху раскаленным шаром. Отовсюду слышатся крики ужаса, плач, над головами заламываются руки.
— Измена, измена, мы все здесь погибнем!
Вначале Брок ничего не мог понять. Но вдруг он почувствовал странный сладковато-приторный запах, от которого начала кружиться голова. Перед глазами у него расцвел неземной красоты цветок с кровавыми листьями и черным соцветием. Брок затаил дыхание, и цветок исчез. Брок увидел, что все показывают вверх на металлическую трубку в стене, из которой шел быстро растворяющийся в воздухе белый пар. Началась паника.
Первой мыслью Брока было спасти принцессу. Он бросился к стене, где, как ему казалось, была дверь, захлопнувшаяся за его спиной. Но двери как не бывало.
К тому же принцесса потерялась в этом сумасшедшем водовороте. Все вокруг стонут, кричат, плачут, стараясь заткнуть чем-нибудь рты и носы.
Бывший фабрикант с отчаянием обегает зал круг за кругом, словно медведь в клетке.
Миссионер Ричард Альва, охваченный мистическим ужасом, стоит на коленях посреди зала, бьется головой о пол и выкрикивает ругательства, проклинает своего бога и насмехается над ним.
Поэт с дочерью миллионера слились в объятии и, забыв стыд перед лицом смерти, отдаются друг другу в первый и последний раз с бешеной страстью, чтобы погибнуть в момент наивысшего наслаждения.
Художник с мечтательными глазами умирает, плача.
Парикмахер рвет свою нафабренную бороду.
Пресыщенный юноша полной грудью вдыхает губительный запах.
Газ постепенно становится все более концентрированным, каждый в конце концов вынужден выдохнуть сдерживаемый воздух и глоток за глотком напиться смерти.
Люди валятся друг на друга, их тела оседают на черном мраморе. Наконец, в середине зала Брок нашел свою принцессу. Когда он подбежал к ней, она уже падала. Он подхватил ее и мягко опустил на камень. В ее глазах мелькнуло удивление.
— Принцесса! Принцесса! — закричал Брок, прижавшись губами к ее вискам, — ради бога задержите
Но сам он из-за этого выкрика лишился последнего глотка живительного воздуха. Он выпрямился, уже не в состоянии сдерживаться, и вторично глотнул убийственный газ. Голова у него закружилась, в ушах зашумел лес, а перед глазами снова вырос кровавый цветок. Это конец, конец!
Итак, в борьбе с Агасфером Мюллером он потерпел поражение. Он проиграл раньше, чем вступил в борьбу. Даже не увидел его и — проиграл. Лес шумит все тише и тише. Черный-цветок быстро вырастает, увеличивается, раскрывается и поглощает его… Ноги подкашиваются… человек, когда умирает, падает… Петр Брок провалился. Магниевый шар в его глазах погас. Была тьма, и уже не было даже тьмы… Ничего не было.
XVIII. Сон — Старик с доброй улыбкой — Судьба переселенцев — Паршивый материал — „Еще одного дворника”
И все-таки лампочка мигает и мигает. Трехэтажный помост теряется где-то в темноте. К его доскам прилепились серые куколки-балахоны. Кажется, что они высохли, ибо их оболочка сморщилась и опала. И все же внутри шевелится что-то издающее запах — либо рождающееся, либо уже разлагающееся…. Здесь их немало. Время от времени они вздрагивают, как бы доказывая, что жизнь в них еще теплится, что, может быть, однажды ночью из них вылупятся мрачные бархатные бабочки «мертвая голова»…
Но что это? Желтая лампочка, светящаяся лунным светом, неожиданно вспыхнула ярким магниевым пламенем. Петр Брок открыл глаза.
Что произошло?
Сон исчез.
Над головой вновь горит фиолетовый огонь, но дно бархатной чаши стало гладким. В одном месте круглая стена словно треснула — сквозь узкое отверстие пробивается свет, и что-то в нем движется… Брок бесшумно пробрался сквозь это отверстие и оказался в стальной камере без мебели с заклепками на стенах. На потолке — прозрачный человеческий череп. Из глазниц, из носового отверстия бьют лучи света.
В углу стоит толпа полураздетых переселенцев, их руки скованы сзади тонкой цепью. Женщин среди них нет. Больше всего Брока удивило, что они молчат. Тишина, исходившая от этих подавленных людей, была жуткой. Лишь подойдя ближе, он увидел, что у всех во рту металлические кляпы. Концы цепей держат в руках два негодяя с плетками. Кроме них и матросов здесь находятся еще два человека, в глаза которых Броку тоже удалось взглянуть с близкого расстояния. Он сразу понял, что именно они будут определять судьбу обманутых переселенцев.
Один из них — седовласый старичок в черных очках и с удивительно ласковой улыбкой. Он то горбится, то снова выпрямляется. На нем форма с золотыми эполетами. На груди у него сверкает несколько звезд, расположенных в форме созвездия Кассиопеи. На голове офицерская морская фуражка с надписью «Адмирал Суреханд». Бородка у адмирала раздвоенная.
Второй человек — прямая противоположность первому. Набрякшее, красное лицо, грубое, как у мясника, не оставляет сомнений в примитивности и жесткости характера. Одет он в безукоризненный темный костюм. На пальцах, на манишке и в манжетах сверкают искорки бриллиантов. В левый глаз под косой плоскостью лба насильно втиснут монокль, который должен придать грубым чертам аристократический лоск.