Дом веселых нищих
Шрифт:
— За что меня, братцы! Куда же меня? — закричал он отчаянно. — Кому я мешаю?
Толпа вздрогнула и попятилась. Мастеровые растерянно смотрели на Наркиса. Шкалик, пошептавшись с товарищами, подошел к нему.
— Идем, Наркис, — забормотал он испуганно. — Ну их всех к чертовой матери.
Наркис оттолкнул его. Сорвав с головы шапку, бросил ее в снег.
— Не пойду! — закричал он, дико ворочая глазами. — Не пойду в солдаты! Пусть убьют здесь. Не пойду.
— Иди, Наркис, не буянь, — сказал кто-то в толпе.
— Не
— Полиция возьмет. Иди лучше, — спокойно продолжал упрашивать голос.
Наркис задрожал и еще отчаяннее закричал:
— А, полиция! Сволочи! И пристав сволочь, и царь сволочь. Все сволочи!
Наркис размахивал кулаками, ругался, крепко, злобно, без передышки, отводя душу. Толпа сочувственно молчала.
Растолкав сгрудившихся зрителей, вынырнул управляющий.
— Что здесь? — деловито спросил он.
— Уйди, гад! — зарычал Наркис. Управляющий испуганно попятился и исчез,
но через минуту снова появился в сопровождении дворников и деда.
Дед пришел перепуганный и остановился, не зная, что делать.
— Отвести в участок! — закричал управляющий. — Что стоите?
Дед огляделся, словно ища поддержки со стороны, потом ласково толкнул Наркиса.
— Иди, а! Брось ты тут скандалить, — сказал он тихо.
— Не церемоньтесь с ним. В участок! — опять крикнул управляющий.
— В участок? — зарычал Наркис. — Меня в участок?
— Да будет тебе, — опять попробовал успокоить его дед.
Наркис оттолкнул его.
— Паскуда! Продался, старый хрыч! — закричал он. — Барский холуй!
Наркис размахнулся, словно хотел ударить деда, но в этот момент дворники по знаку управляющего кинулись на него и потащили к воротам. Наркис отбивался, не переставая ругаться. Шкалик, не выдержав, кинулся вперед.
— Выручай, братки! — крикнул он мастеровым и бросился на дворников.
Но никто не поддержал его. Шкалик подбежал к Степану, размахнулся, но Степан лениво отвел удар и тяжело стукнул его в грудь. Шкалик поскользнулся. Упал.
Дворники вывели Наркиса за ворота и повели посреди улицы, закрутив ему руки за спину…
Толпа разошлась. Снова стало тихо на дворе. Дядя Костя открыл кузницу, и сумрачные мастеровые уже разжигали горн.
Вечером дед пришел домой особенно насупившийся и хмурый. Молча поужинав, он сел к окну и долго сидел не двигаясь. Потом ходил по комнате и разговаривал сам с собой вслух:
— За что он меня так? Барский холуй! А я испокон веков холуем не был. Кабы моя воля, я б разве тронул его? Ведь приказывает барин. Беспорядок… Чума ж их возьми!
Но, видно, не мог успокоить свою совесть и, снова усевшись у окна, до одури глядел на голубые крыши и бормотал что-то себе под нос.
НЕПРОПИСАННЫЙ ЖИЛЕЦ
Мать часто ходила к Халюстиным. Она подрядилась еженедельно мыть полы в кухне
Роман всегда сопровождал ее.
Мать не только не мешала ему, но даже была рада.
— Ходи, ходи, — говорила она. — Господа они сильные, богатые. Мне барыня говорила, что устроит тебя в хорошую школу. Будешь там всему учиться, образованным станешь, а образованным легко прожить на свете.
Пока мать работала, Роман бродил по комнатам, разглядывая картинки в альбомах, книжки и разные безделушки, которых так много было в комнатах на столиках, на этажерках и на стенах.
Однажды, забравшись в гостиную, он залез в кресло и стал смотреть картинки в журнале. В этот момент комнату вошел Халюстин, а за ним следом Татьяна Павловна.
Не замечая Романа, они остановились посреди комнаты.
Халюстин был взволнован.
— Черт знает что, — сказал он сердито. — Я сейчас получил уведомление, что из сводного батальона скрылся новобранец Наркис Дорогушин. Он жил у нас, и теперь полиция просит, если он появится здесь, задержать и направить в участок.
Наркис удрал!
Роман сразу бросил картинки, прислушиваясь к разговору. Домовладелец был очень расстроен и все время говорил о каком-то преступлении перед родиной, говорил, что раньше в армии не бегали солдаты, и называл Наркиса изменником.
Татьяна Павловна повернулась к дверям и тут увидела Романа.
— Иди к матери, она тебя ждет, — сказала Татьяна Павловна, выпроваживая его.
Уже в дверях Роман услышал, как Халюстин сказал:
— Надо предупредить дворников.
Роман прошел на кухню. Матери там не было.
— Она ушла, — сказала кухарка и, взяв с блюда несколько куриных лапок, завернула в бумагу и сунула пакет Роману за пазуху.
Роман даже спасибо не сказал. Он вышел во двор, не переставая думать о Наркисе. Вспомнил, как Наркис боялся военной службы, как буянил во дворе. Роману стало жалко его, но потом он повеселел. Все-таки удрал Наркис. Ловкач какой! Только бы не попался.
Двор уже затихал. В окнах зажигались огни, перебивая синюю мглу вечера. На площадке еще катались на санках ребята.
Роман свернул за дровяные сараи и пошел мимо темного здания. В этом здании раньше помещалось правление железных дорог. Правление выехало, и здание пустовало. Вдруг Роман остановился.
Впереди мелькнула тень. Кто-то, согнувшись, шмыгнул на лестницу.
Роман притаился. Дом был необитаем. Человек, прошмыгнувший на лестницу, мог только спуститься в подвал или полезть на чердак. Но чердак тоже был закрыт.
Роман осторожно прокрался к окнам подвала и заглянул в одно из них. В это мгновение в подвале вспыхнул маленький огонек. Страх и жгучее любопытство охватили Романа. Едва сдерживая дыхание, он осторожно влез в подвал. Подвал он знал хорошо, так как не раз, играя в казаки-разбойники, прятался здесь.