Дом Весталок
Шрифт:
Дражайшие батюшка и матушка,
К настоящему времени друзья, должно быть, рассказали вам о моем похищении. Глупо с моей стороны было отправиться плавать в одиночестве – простите меня! Я знаю, что вы, должно быть, убиты горем и тревогой, но не беспокойтесь за меня слишком сильно; я лишь немного похудел, и мои похитители не слишком жестоки.
Я пишу, чтобы изложить их требования. Они говорят, что вы должны дать им 100 000 сестерциев. Деньги должны быть доставлены утром на секстилийские иды[34] в таверну «Летучая рыба» в Остии[35]. Пусть посланец наденет
По акценту и варварским манерам моих похитителей я подозреваю, что это сицилийские пираты. Быть может, кто-то из них умеет читать (хоть я в этом и сомневаюсь), поэтому я не могу быть полностью откровенным, но знайте, что со мной всё не так плохо, как можно было подумать.
Вскоре мы воссоединимся! Об этом все горячие молитвы вашего преданного сына,
СПУРИЯ
Раздумывая над запиской, я уголком глаза подметил, как Квинт Фабий барабанит пальцами по подлокотнику. Его жена также в нетерпении ёрзала на месте, постукивая по губам длинными ногтями.
– Полагаю, – наконец заговорил я, – вы хотели бы, чтобы я внёс выкуп за мальчика.
– О да! – воскликнула Валерия и, склонившись вперед, уставила на меня нетерпеливый взгляд.
– Он уже не мальчик, – неожиданно резко бросил Квинт Фабий. – Ему семнадцать. Он облачился в мужскую тогу уже год назад.
– Так вы возьмётесь за это дело? – не выдержала Валерия.
Я притворился, будто изучаю письмо.
– А почему бы вам не послать кого-нибудь из слуг? Например, секретаря, которому вы доверяете?
– А мне говорили, будто вы невероятно умны, – наградил меня подозрительным взглядом Квинт Фабий, – и прозреваете самые тёмные дела.
– Едва ли доставка выкупа требует особой сообразительности.
– Кто знает, какие непредвиденные препятствия могут возникнуть? Меня уверили, что я могу довериться вашему суждению… и вашей сдержанности.
– Бедный Спурий! – Голос Валерии надломился. – Вы же прочли письмо. Неужели вы не поняли, как ужасно с ним на самом деле обращаются?
– Похоже, сам он воспринимает свои злоключения достаточно легко…
– Само собой! Если бы вы знали моего сына, его жизнерадостную натуру, то поняли бы, насколько отчаянной должна быть ситуация, чтобы он хотя бы обмолвился о страдании! Если он упоминает, что немного похудел, значит, его морят голодом. Да и чем подобные люди могут его кормить – рыбьими головами да заплесневелым хлебом? Если он пишет, что эти чудовища «не слишком жестоки», то представляю, что они на самом деле вытворяют! Стоит мне лишь подумать о его мучениях – о нет, я не в силах это выдержать! – Она сдавленно всхлипнула.
– Когда он был похищен, и где?
– В прошлом месяце, – ответил Квинт Фабий.
– Двадцать два дня назад, – вновь всхлипнула Валерия. – Двадцать два бесконечных дня и бессонные ночи!
– Он был в Байях[36] с несколькими друзьями, – пояснил Квинт Фабий. – У нас там летняя вилла на побережье и городской дом на другом берегу залива, в Неаполе. Спурий и его друзья взяли небольшой ялик и отправились поплавать среди рыболовных судов. День выдался жарким, и Спурий захотел выкупаться,
– Спурий – прекрасный пловец. – Гордость за сына вернула дрожащему голосу Валерии твёрдость.
– Плавание и впрямь даётся ему куда лучше, чем что-либо другое, – пожал плечами Квинт Фабий. – Пока его друзья наблюдали, он совершил заплыв, передвигаясь от лодки к лодке. Его спутники видели, как он болтает и пересмеивается с рыбаками.
– Спурий очень хорошо ладит с людьми, – вставила его мать.
– Он заплывал все дальше, – продолжил Квинт Фабий, – пока друзья не начали волноваться, потеряв его из вида. Затем один из них заметил Спурия на борту судна, которое они приняли за рыбацкое, хотя оно было побольше прочих. Им понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что лодка поднимает парус и отплывает. Юноши попытались догнать его на ялике, но никто из них толком не умел с ним управляться. Прежде чем они осознали это, судна и след простыл, а вместе с ним и Спурия. В конце концов они вынуждены были возвратиться на виллу в Байях. Они полагали, что рано или поздно Спутий объявится, но этого так и не случилось. Дни тянулись за днями, а от него – ни слова.
– Представьте себе, что мы пережили! – вмешалась Валерия. – Мы засыпали отчаянными посланиями нашего управителя на вилле. Он расспросил всех рыбаков залива, пытаясь найти хоть кого-то, кто объяснил бы случившееся и опознал бы хоть кого-то из тех, что увезли Спурия, но его изыскания так ни к чему и не привели.
– Эти неаполитанские рыбаки – если вы хоть раз там бывали, то вы знаете, что это за люди, – угрюмо ухмыльнулся Квинт Росций. – Потомки древнегреческих колонистов, которые так и не отреклись от старых обычаев. Некоторые из них даже на латыни не говорят! А что касается их нравов и пороков, то об этом лучше и вовсе не заговаривать. Едва ли стоит рассчитывать, что они хоть чем-то помогут в поисках римского патриция, похищенного пиратами.
– Я бы с вами поспорил, – возразил я. – У меня есть основания думать, что рыбаки – заклятые враги пиратов, невзирая на все их предубеждения против патрициев.
– Как бы то ни было, мой человек в Байях так ничего и не разведал, – отрезал Квинт Фабий. – Так что мы не получали никаких известий о Спурии, пока несколько дней назад не пришло это письмо.
Я вновь взглянул на папирус.
– Ваш сын пишет, что пираты – сицилийцы. Это предположение представляется мне не слишком обоснованным.
– Почему? – поразилась Валерия. – Все говорят, что они – самые кровожадные люди на свете. Я слышала, что они устраивают рейды повсюду, от азиатских берегов до испанских и африканских.
– Это так, но Италия? И, тем паче, воды Байи?
– Согласен, в это непросто поверить, – признал Квинт Фабий. – Но чего ещё ожидать, когда проблема пиратства обостряется всё сильнее, в то время как Сенат бездействует?
Я поджал губы.
– А это не кажется вам странным, что пираты велят доставить выкуп в Остию? Это чересчур близко к Риму – стоит лишь спуститься по Тибру.