Дом Ветра
Шрифт:
— Мама, нам нужно поговорить, — начал Джастин, восемнадцатилетний высокий статный юноша, похожий на свою мать, в отличие от Кевина. Мария замерла, убирая руки от лица, смотря на него с невозмутимым спокойствием.
— Что-то произошло? — Мария, скрывая настороженность в голосе, дрожала, боясь то, что он скажет.
— Я хочу к Кевину, на войну, — Мария изобразила жалкую улыбку, чувствуя, как в ней поднимается гнев, что она готова задушить его за такое.
— Ты не понимаешь...
— Боже мой, все я понимаю, — Джастин вынул из внутреннего кармана кожаной куртки какую-то бумагу. — Отец помог: меня
— Это — сумасшествие, — возразила Мария.
— Нет, мама, это — мое решение. Мир дрожит, но его еще можно спасти, — он подошел к ней, обнимая за плечи. Он был выше ростом, поэтому голова Марии легла на широкую грудь ее сына, тот погладил ее скованные плечики, утешая и подбадривая. — Ну, прости меня. Если мы умрем, ты можешь нами гордиться.
Он уехал через две недели в Египет, к брату. Прошлым летом итальянские войска решили завоевать Судан и Кению и отобрать у Англии Сомали. Кевин Трейндж оказался в гуще событий вместе с эфиопским партизанами. Итальянцы бежали, как последние трусы, бросая технику. К этому лету Восточная Африка была свободна, это, конечно, победа, но и она меркла на фоне поражений. Тяжелее всех дело обстояло в Египте и соседних французских владениях.
Осенью прошлого года Кевина перевили в Египет, он участвовал в боях против наступавших итальянцев, защищая границы британских владений. Декабрь 1940 и февраль 1941 стали самыми страшными месяцами в жизни Кевина, его товарищи умирали, он видел смерть каждый день, и это причиняло неимоверную боль. Огромная армия «Нил» смогла очистить Египет, Муссолини испугался и попросил помощи у своего «друга». До Кевина Трейнджа доходили печальные новости: армия Роммеля выбила англичан из Ливии в марте 1941. Летом враги опять стояли у границ Египта.
Когда Джастин приехал в часть, он быстро нашел брата, сидящего со своими товарищами, чистящего сапоги и что-то бурно, с ругательствами обсуждающего. Джастин бросил свой тюк в казарму. Они находились в Александрии, дух древности и востока одурманивал и обострял чувства. Его брат не был рядовым солдатом, его уважали, его геройству поражались. Джастин всех покорял своими обаянием и общительностью, легко находил общее темы. Попав в элитную часть базы, Джастин не ощутил себя чужим, он же еще один сын лорда Трейнджа. Имея прекрасную физическую подготовку и пройдя школу лицемерия в Берлине, Джастин заработал превосходную репутацию среди арамейских товарищей.
Деятельность отца приносила свои плоды, благодаря жизни то во Франции, то в Германии он свободно мог говорить. И, в отличие от своего старшего братца, он мог быть не просто воякой, а разведчиком, и командование имело на него планы. Кевин, даже с его желанием делать политическую карьеру, не мог соперничать с братом в части дипломатии. Там, в Берлине, Кевин получил благосклонность нацисткой элиты, кривить душой он мог, но иногда не хватало духу сдержать себя, и, чтобы не наломать дров, он просто тихо уходил по-английски. Джастин же всегда легко находил компромисс, из него бы получился стоящий политик, это даже отметил Черчилль. Вильям не зря его сюда отправил: младший сын, если выживет, пройдет блестящую дорогу политика или дипломата.
Однажды вечером он вышел прогуляться, подышать теплым южным воздухом. Он шел, поскрипывая гравием, и увидел в окне
Джастин ревновал брата, завидовал ему, конечно, здесь находились и другие медсестры, но он хотел именно эту. Все же решившись зайти к Надин, Джастин, как ему показалось, выбрал самый нелепый предлог. Он постучал, она открыла дверь. Юноша попросил таблетку от головной боли, она принесла воды и пилюлю. Джастин невольно прикоснулся к ее бедру, и она ответила. Надин поцеловала его, он с силой стиснул ее в объятьях, теряясь в ласках. Позже, счастливый, он пошел к себе.
Всю осень, что прожили в ожидании боя, они занимались любовью с одной и той же женщиной, не подозревая об этом. Во время войны ничто не могло быть вечным, кто знает, как сложится дальше. Сегодня нельзя загадать завтра, жизнь здесь скоротечна и трагична. Откуда было знать, что эта связь станет одной из причин трагедии такого далекого будущего, что страшно смотреть вперед. А будет ли оно, это будущее? Жизнь сплела еще одно причудливое кружево в английском саду.
***
Посмотрев в зеркало, Роуз увидела жалкую женщину. Понятно, почему она больше не волновала Саймана. Она опустила пуховку в маленькую баночку с остатками пудры, размазанной по краям. Хотя причин можно найти много. У него умерла жена, дочь уехала в Штаты, и еще началась война. В дни бомбежки той страшной осенью она приезжала и все пятьдесят семь дней жила с ним. Но за это время он даже не прикоснулся к ней. Много времени он проводил с Джулианом, играя и рассказывая ему длинные истории.
«Хотя чего ты ждала, Роуз? — подумала она, собирая пшеничные волосы в косу. — Думала, что он все бросит и прибежит к тебе? Бросит жену, а после ее смерти сделает тебе предложение? Какая же ты дура, Роуз! Ты всегда это знала, знала, что женатые мужчины редко бросают своих жен». Она подкрасила ресницы, оправила шерстяное синее платье. Вместе с Джулианом она собралась на встречу с Сайманом. Лондон этой осенью бомбили мало, хорошо, что все силы Гитлер перебросил на красных: Англия могла вздохнуть чуть-чуть свободнее.
Сайман уже ждал за столиком. Женщина сняла палантин, Джулиан радостно обнял отца, целуя его в обе щеки. Роуз счастливо улыбнулась, она довольствовалась и этими пустыми, ничего не значившими для него минутами.
— Как ты? — вдруг услышала она.
— Спасибо, неплохо, — она работала секретаршей в военном ведомстве, печатала статистические таблицы, оставив блистательную жизнь модели.
— Ты могла бы жить у меня, все-таки загородом безопасней, — Сайман ей улыбнулся. Конечно, его терзает чувство вины, что она здесь одна, слышит каждый день взрывы бомб да новости о смертях.