Дом Ветра
Шрифт:
Через два дня после радостных новостей у Марии Трейндж родился сын Кевин Девон Трейндж. Роды были тяжелыми, Кэтлин того врача, что вызвали, удалила. На Тюдор-стрит в аптеке сегодня был только Джейсон, и ему пришлось закрыть аптеку, поскольку старый Лоренс уже почти не мог принимать покупателей. Джейсон, как военный хирург, был готов ко всему. Он собрал волнение в кулак — это же Мария, сестра друга, и он должен ей помочь. У ребенка было неправильное положение, только с помощью Джейсона наследнику лордов Трейнджов удалось появиться на свет. Поздравив уставшего и немного нетрезвого,
Виктор и Артур были уже на месте, когда Джейсон вернулся обратно. Он сел в кресло, не замечая вопросительных взглядов друзей. Виктор налил поссета, не спрашивая ничего. Джейсон потер подбородок, смотря отсутствующим взглядом на прилавки:
— У Марии родился сын.
— Тогда это надо отметить! — предложил Артур.
Это было первое проявление мирного времени, но еще не означало возвращение прежней, прерванной войной жизни. Пройдут годы, прежде чем люди поймут, что жизнь стала лучше, но тем и трагичен этот век. То, что дала судьба, почти мгновенно превращалось в пепел.
Примечание к части
Сван — [1] — лебедь (по-английски: «swan»). [2] — реальный случай атаки немцев на Лондон в 1917 году. Группа: https://vk.com/clubdubo.savanski.dupont
>
Глава 10
Забудь о прошлом; нет разлуки;
Сам бог вещает нам:
Все в жизни, радости и муки,
Отныне пополам!
Оливер Голдсмит «Пустырник».
Весна 1919.
Вильям посмотрел на Марию, что держала в руках их сына. Они были в Париже, в одном из Версальских дворцов. Скоро должна была открыться мирная конференция, и Вильям был в свите Дэвида Ллойд Джорджа. Поначалу он не хотел брать с собой семью, но в министерстве настояли, он был им нужен, вместе с красавицей женой, которая должна была помогать проводить светские вечера.
Когда о его поездке во Францию узнал Рамсей, то решил послать своих дочерей к парижским родственникам. Урсуле было необходимо перед свадьбой провести несколько месяцев в разлуке, чтобы проверить чувства, да и немного повеселиться не помешает. Диану он отправил учиться манерам, получить образование и, может быть, найти жениха. Хотя ей всего-навсего четырнадцать. Рамсей беспокоился за нее: она — ангел, это все отмечали, но еще в ней жил бесенок... Ей пора повзрослеть. А она надеялась, что, когда вернется в Лондон, избавится от угловатой фигуры и наконец-то сможет влюбить в себя Виктора Лейтона.
18 января открылась Версальская конференция, все понимали, почему французы выбрали эту дату. Когда-то, еще в XVIII веке, Пруссия объявила себя королевством, в XIX веке французы проиграли в войне, а Германия объявила себя империей. Теперь Франция жаждала крови. В день открытия конференции Жорж Клемансо заявил, что «боши заплатят за все», и, как выяснится потом, немцы и вправду заплатили.
Вильям снова посмотрел на жену. Она действительно блистала, даже Ллойд Джордж заметил ее ум и очарование. Она постоянно
Мужчины слали ей подарки, она отсылала их обратно. Она любила своего мужа и была предана ему, до сих испытывая чувство благодарности за то, что он увез ее Ирландии; она не думала об окружавших ее мужчинах.
Он работал много. Предстояло решить массу вопросов, но все чаще он приходил к мысли, что настоящее решение приведет к еще большим бедам. Только в такие моменты Вильям ощущал: он останется здесь надолго, хотя сердце звало его обратно в Лондон, в город, по которому он порядком истосковался. Мать слала письма, он писал сухие отчеты, потому что не было иногда и минуты, чтоб ответить.
— О чем думаешь? — вдруг спросила Мария, он повернулся, улыбаясь.
— Так, ни о чем, — ответил он, подходя и беря ее руки, целуя их нежно.
— Сегодня бал в итальянском посольстве, — тихо произнесла она.
— Я знаю, но я не хотел, чтобы ты туда шла, — сказал Вильям, в его голосе была слышна ревность.
— Почему? — с пылом начала она. — Хотя я знаю, почему ты меня ревнуешь к донну Альгрере.
— Мне не нравится то, что он присылает цветы каждый вечер и пытается сопровождать тебя на каждом приеме! — выпалил Вильям.
На вечер они приехали в мрачном настроении. Донн Альгрере сразу подошел к Марии, нежно беря за запястья и целуя руки. Вильям сделал вид, что ему все равно. Мария в тот вечер только и делала, что раздаривала улыбки и получала комплименты, не замечая мрачного настроения мужа. Тот пил шампанское, стараясь хоть немного уйти от их разговора, но ничего не получалось.
Мария вышла в сад вместе с Альгрере. Он посадил ее на скамью, смотря с любовью и вожделением. Она молчала, ожидая, пока он заговорит первым.
— Похоже, нас, итальянцев, задвигают на второй план — все реже предлагают решать важные вопросы, — он был красив, хоть и намного старше.
Всем итальянцем присуща пылкость, что полностью соответствовала темным глазам и волосам, смуглой коже и выразительным чертам лица.
— Да, это точно, — подтвердила она — Три страны решают судьбы мира. Это прискорбно, но это так.
— Вы умны и красивы, — он обнял ее за талию, притягивая к себе, его горячее дыхание опалило, и она задрожала только от одного его прикосновения.
Она позволяла целовать свои губы, шею, откидываясь назад, наслаждаясь его дыханием. Где-то в голове билась мысль, что это неправильно, что оба они женаты. Зачем? Она мягко оттолкнула его.
— Простите, не надо, — пролепетала она.
— Ваш муж просто деспот, — он закурил.
— Нет, это не так, я люблю его! — она поспешно встала и ушла.
Больше она не парила, как бабочка, она испугалась себя, испугалась той, кем она могла быть, и той, кем она стала бы, если бы не охладила голову и не привела в соответствие свои чувства и разум.