Дом Ветра
Шрифт:
— Конечно, дорогая, — он поцеловал ее, нежно укладывая на постель.
Сегодня ему было просто необходимо развеять ее сомненья. Его рот коснулся ее плотно сжатых уст, заставляя открыться, его язык жадно сплетался с ее языком, ей казалось, что не хватает воздуха. У нее кружилась голова, но она пришла в себя, когда он бережно положил руку на пока еще плоский живот, а потом поцеловал его.
Артур тоже плакал от нахлынувшей нежности и горечи. Его отец умер, когда он был юношей, а матери он совсем не знал и от этого каждый день ощущал себя одиноким. Он отстранился, сползая на край постели, закрывая душу от нее.
— Что с тобой? — прошептала она.
— Я боюсь, — проронил он.
— Чего? — она прижалась к нему всем телом, не видя его лица.
— Что потеряю тебя и останусь один с ребенком. Я не хочу повторения своей судьбу, — его боль словно передалась и ей. Урсула спрыгнула с кровати, вставая перед ним на колени и смотря в его глаза. Он никогда не говорил ей об этом, мало что рассказывая о себе.
— Не бойся, я такая же одиночка, как и ты. Ну же? — ее зеленые глаза загадочно сияли. — Мы сделаем все, чтобы наш ребенок жил счастливым.
Утром Урсула проснулась от пустоты, Артура рядом не было. Ночной разговор показалось ей блаженным сном. Впервые за два года он открылся ей, много рассказывал ей о детстве и юности: как провел годы в закрытом пансионе, как его отец часто уезжал в Лондон и как он страдал по матери, что рано ушла из жизни. Но больше ее поразила причина, почему он решился на побег. Он страдал, что отец предал свою любовь, хотя понимал, что жизнь продолжается и Тревор имел право любить.
Урсула встала, заворачиваясь в простыню; Артур был на кухне. Пахло травами, хотя от него пахло ими всегда. Три дня в неделю он работал в госпитале, остальное время был с Виктором, наверное, это и выводило ее из себя, он доверял другу больше, чем собственной жене. Она села за стол, он что-то напевал по-ирландски, совсем не слыша ее. Она кашлянула, чтобы он обратил на нее внимание.
— Встала, — прошептал он радостно, — а то я думал, что замучил тебя своими откровениями.
— Все хорошо, — ответила Урсула. — Ты мало чем делишься со мной, — просто сказала она, садясь за стол. — Я мало знаю о твоем прошлом, мало знаю о твоей работе. Ты не говоришь о госпитале, не говоришь о кампании.
— Это упрек? — он разлил чаю с мятой. — Меня воспитали так, что женщина не лезет в дела мужчины.
— Не знала, что ты такой. Виктор другой, — она отхлебнула чаю, смотря поверх чашки на него.
— Виктор? Ты не знаешь настоящего Виктора, — Артур замолчал, а потом добавил: — Виктор не скрывает ничего только от Марии.
— Все вы такие мужчины, — она тяжело вздохнула. — Я думала, после этой ночи ты меня впустишь в свое сердце.
— Я и так много открыл тебе, — это был как выпад шпаги, почти ранивший ее.
— Даже ребенок ничего не изменит? Сколько еще ты будешь от меня бегать? — Урсула укуталась в простыню.
— Ты ничего не понимаешь, — она поднялась, в ее глазах плескался гнев, как во время сильного шторма, зеленые радужки потемнели, кажется, она была готова хлопнуть дверью, не сказав ничего.
— Я поеду к Аманде, — вдруг произнесла она.
— Хорошо, — согласился он, молча смотря, как она одевается. Урсула собралась быстро, последний раз посмотрелась в зеркало. — Когда ты приедешь?
— Не знаю, может, завтра, — она пожала
Она приехала на Оксфорд-стрит, где находился магазинчик Аманды. Всю дорогу она думала над поведением мужа. Может, он просто ее не любит и поэтому скрывается за маской холодного человека? Хотя кто поймет этих надменных ирландцев, они скрытные и предпочитают все держать в себе. Он был не прав: Виктор — открытый человек, он многим делился, особенно с ней. Только она знала причину разлада в его семье, знала, почему он не женится. Но Артур остановил свой выбор на пути секретности.
Несколько дней она провела у сестры, а потом вернулась домой. Артур не понимал перемены в ней. Пропала открытость, она перестала интересоваться им, все больше увлекаясь подругами и его друзьями. Она то притягивала, то отталкивала, не хватало ее нежности, все, что она предлагала – играть по его правилам. Неужели жена поняла, что ей не пробить брешь в его крепости, и согласилась стать такой, какой просил он. Все это со стороны виделось многим естественным, он же считал это странным.
Виктор на сей счет только смеялся, говоря, что его не понять: то он мечтает, чтобы его жена была лишь приложением мужу, то он бесится, что она решила стать такой, какой он пожелал видеть ее. Они отдалялись друг от друга, он терял ее, а она соглашалась с тем... Пойти на край пропасти и сделать один лишь шаг, чтобы полететь вниз, позволив ему разрушить брак. Ее беременность лишь обнажила то, что, их разум пытался не признавать и тщательно прятать от самих себя.
— Тяжело признать, что ты не прав, особенно мужчине, они еще ранимее, чем мы, дорогая, — ласково говорила Джорджина, когда мать и дочь оставались одни.
— Если ты виновата? — спрашивала Урсула, каждый раз смотря на мать с восхищением.
— Тогда сделай все, чтобы мужчина извинился перед тобой.
— Ну, а если и это не поможет? — Урсула внимательно изучала мать.
— Тогда его следует оставить. Мужчины творят историю, а мы, женщины, по сути, только направляем их, а потом незаметно уходим в пустоту. В этом мире власть у них, прошли времена, когда от женщины зависело почти все. Но такие женщины, как мы, обязаны изменить мужчин.
Мир и в правду менялся, женщины постепенно стали добиваться многого. Они стали более независимыми, но при этом мужчины по-прежнему крепко держали их, несмотря на то, что одна из цепей сломалась. Что можно мужчине, непозволительно женщине, тем более леди.
В тот вечер Артур пришел поздно, от него пахло виски и дешевыми женщинами, он думал, так он вызовет ее ревность, и он этого добился, только вот она ожидала, что спустя какое-то время он будет валяться у нее в ногах и просить прощения. К сожалению, этого не произошло.
— Уходи, — лишь молвила она после тяжелой ссоры, первой их серьезной ссоры.
— Это мой дом, — парировал он, она поняла, он не считает себя виноватым: это она виновата, что слишком пренебрегала его обществом.
— Тогда уйду я, — произнесла она, вспоминая слова матери.
— Я не позволю тебе это сделать! — он перешел на крик. — Пока ты ждешь моего ребенка!
— Я тебя ненавижу, — в сердцах бросила она. — И я все равно уйду! — она не стала даже собирать вещи, просто тихо накинула пальто и скрылась в ночи.