Дом Ветра
Шрифт:
Аманда с годами повзрослела, ее изумрудные глаза, подчеркнутые нежно-лиловыми тенями, ярко сияли. Волосы она тоже коротко отстригла, не слушая шепот старых дам; с ними она словно скинула с себя оковы. Аманда села в кресло, скинула туфли; после родов она не располнела и приветствовала современную моду, что отменила корсет как символ несвободы женщины, и похоже, уже навсегда.
Урсула, по привычке, запрыгнула на стол. Молодой жене исполнилось двадцать, и замужество не особо ее изменило. Артура порой поражала ее наивность, но она не собиралась меняться. За год они притерлись друг к другу.
Иногда она его не понимала: Артур был открытым человеком, позволял себе фривольности — и порой Урсула ревновала, зная о его свободолюбивой личности и героическом прошлом, когда он менял любовниц, как перчатки. Он любил свою жену, она это знала, но все же, все же... Почему-то порой ее одолевали сомненья, а стоит ли это того — быть баронессой Уэсли.
Эмилия Ротерберг говорила, что все испытывают такие трудности, они же с мужем жили душа в душу, но так небо им не послало ребенка, и с этим они уже смерились. Как-то Урсула спросила у отца, как на самом деле он жил с Джорджиной. Тот лишь ответил, что дал ей всего лишь единожды повод усомниться в себе, и она не замедлила воспользоваться местью, он даже назвал имя ее любовника, и тогда Урсула ужаснулась. Это был отец Виктора, она была в этом уверена, но знал ли об этом Виктор?
Как могла так поступить ее мать? Но прошло уже восемь лет со дня ее смерти, и это не имело значения. Похоже, отец простил ее, потому что сильно любил. Брак ее родителей был безукоризненным, это все отмечали, и, несмотря на этот проступок, Джорджина была идеальной женой и матерью.
Три сестры молчали. Когда-то они могли не умолкая говорить о всякой всячине, обсуждать глупости, но сегодня они молчали. Они выросли, а Диану по-прежнему считали маленькой девочкой. Диана посмотрела на сестер, Аманда водила рукой по колену, а Урсула смотрела на дверь, вдруг Аманда заговорила:
— Выброси из головы Виктора, он тебе не пара.
— Это не твое дело, — огрызнулась Диана.
— Виктор женится когда-нибудь, и потом, если он будет успешен, то скоро его атакуют множеств девиц, жаждущих денег, — ответила Аманда. — Он должен это сделать сейчас.
— Им будут нужны не только его деньги, но и... — Урсула не закончила фразу, она посмотрела на Аманду. Для всех это не былой тайной, но почему-то Диане никто не рассказал об этом.
— Да, и что? — поддела Урсулу Диана.
— Виктор — лорд, — Аманда встала. — Виктор — лорд Холстон, вот он кто. Почему он это скрывал, не мне тебе рассказывать, но...
— А я — дочь герцога! — вспылила Диана.
— Ты слишком мала! — переходя на крик, сказала Урсула.
— Я вас ненавижу! — она выбежала из библиотеки, распахнув двери в сад.
***
Осень 1920.
Три месяца в США прошли, и Виктор считал часы до отъезда в Лондон. Артур постоянно присылал письма, которые Виктор проглядывал мельком: он расстроился, что не увидел Диану. Почему мнение этой девчонки его волнует? Хотя три месяца он почти не думал о Лондоне и его обитателях. За это время он побывал в Чикаго и Денвере, но большего
Виктор поставил себе цель посещать любые заводы, которые его будут принимать. Он хотел понять принцип работы, узнать секреты предпринимателей, чтобы организовать свою работу лучше. Больше всего ему нравились принципы Генри Форда. По приезду он удешевит свой товар, чтобы его могли покупать не только аристократы, но и простые люди. Виктор заказал оборудование, что уже ехало в Лондон. Нашел поставщиков сырья, заключив договоры и считая их выгодными. За семь месяцев у них была не такая уж высокая прибыль, и если бы не решительность партнеров, завод пришлось бы закрыть, но этого не произошло. И возможно, скоро все изменится к лучшему.
В Нью-Йорке у него не появились друзей, всех он называл знакомыми, в то время как те ждали от него открытости и честности. Америка того времени — это страна-победительница; в то время как старушка Европа находилась в упадке и кризисе, ее бывшая колония процветала. Позже со вздохом разочарования американцы будут вспоминать эпоху Просперити. Страна жила на широкую ногу, и это ей будет дорого стоить, но сейчас об этом никто не думает, особенно тогда, когда бывшие повелительницы должны баснословные суммы денег ему, государству, что всегда было в стороне, не ковыряясь в грязном белье европейской дипломатии. Это и не нравилось Виктору — американская высокомерность, но нравилось, что тот, кто был никем, мог многого добиться, хотя вершин можно добиваться и в Европе.
Виктор пил вино в ресторане, звучала мелодичная музыка. Американцы не любили негров, но их музыка полюбилась публику. После войны люди ощутили острую потребность в танцах, и с каждым годом новые танцевальные па завоевывали сердца миллионов. Он заметил рыжеволосую даму, ужинающую с мужчиной. Сердце екнуло, он внимательно изучал ее, она была немолода, но так похожа на его деда и его отца. Их взгляды встретились. Он не выдержал и подошел к паре.
— Простите за беспокойство, — начал он; их взгляды встретились, и в ее глазах была холодная ирландская сдержанность. — ...Тетя Кристина?
— Простите, что? — спросил мужчина, похоже, ее муж.
— Вы родом из Антрима, а ваши родители — Дезмонд и Фелисите Лейтон. У вашего отца льняная компания и еще фарфор.
— Вы... начитались газет, — ответила она.
— Нет, что вы. Насколько я знаю, вы вышли замуж и были на свадьбе моего отца, с тех пор вас забыли, как и других, — на ее лице появилось смущение. Несмотря на возраст, она выглядела молодо, одета по последней моде, сияющие украшения шли к ее образу. — Но все это в прошлом.
— Эдвард умер? — заикаясь, спросила она.
— Живет и здравствует вместе со своей женой и очаровательным сыном, который уже достаточно вырос, чтобы стать головной болью родителей, — в голосе Виктора скользил сарказм. — Только вот он не помнит, что у него есть еще двое детей.
— Ты сын Эдварда? Виктор? — робко произнесла она.
— К несчастью, да, — он сел за их столик.
— Почему «к несчастью»?
— Потому что я бежал из дома.
— Ты живешь в Нью-Йорке?
— Нет, в Лондоне, здесь у меня дела. В Ирландии я никому не нужен.