Дом Ветра
Шрифт:
Лес, поле, озеро были ему роднее дома. Мать его не любила, отец возлагал все свои надежды, но уже сейчас Виктор понимал, что он не такой, как все. У него был хваткий ум, превосходная память, и он умел руководить, а еще он был легкомысленным романтиком, гоняющимся, как за призраком, за своей мечтой.
Сегодня он не взял Марию, считая, что ему нужно побыть наедине со своими мыслями. В шесть с половиной он считал себя взрослым, готовым нести ответственность за себя и за других. Уже тогда начались первые распри между ним и братом. Отец навязывал ему общество Руфуса, а мать ругала, если Руфус на своем птичьем
— Я ненавижу вас всех! — и выбежал из большой гостиной.
Когда отец его нашел, стал объяснять, что надо признавать свои ошибки, на что Виктор ответил:
— Я уеду отсюда когда-нибудь, уеду навсегда и не вернусь!
— Ты мой наследник и останешься здесь! — вскипел Эдвард.
— Нет!
Виктор вновь вдохнул запах прелой земли и растертой травы, ветер откуда-то приносил пряные нотки, и мальчик втягивал их в себя. Он встал с земли, отряхивая травинки с брюк и рубахи, и пошел на запах, что привел к старой лачуге, где жила местная ведьма. Мальчишка не верил в истории, связанные с магией. В прогрессивный век, когда мир обрастает телефонными и электрическими проводами, это было невозможно. Виктор до сих пор не забыл восторг, когда отец возил его в Антрим, — в городе показывали кино; и неважно, что оно было немое и не цветное, главное, что это — настоящее чудо, одно из достижений человечества.
Из лачуги вышла старуха в простом саржевом платье, она была не так уж и безобразна, как рассказывали все, — обычная пожилая женщина. Она не сразу заметила его, а когда заметила, широко улыбнулась и помахала рукой. Он подошел к ней, ни капли не боясь, — она всего лишь знахарка, а не какая-нибудь ведьма из темного Средневековья.
— Как тебя зовут? — спросил Виктор.
— Розалин, — ответила она, — а тебя — Виктор. Я знала, что ты придешь.
— Почему? — поинтересовался он.
— Над тобой сияют звезды, — просто сказала она и в то же время загадочно.
— А чем пахнет? — он втянул в себя еще раз пряный аромат.
— Делаю настой от кашля, — она развешивала на солнце листья березы, клена и багульника.
— Зачем?
— Это лучше, чем лечить докторскими пилюлями, — Розалин присела на маленькую скамью и принялась перебирать корни одуванчика.
— А ты научишь меня? — старуха улыбнулась, Виктор щурился от ярко солнца и тоже улыбался.
— Только для этого тебе придется выучить название всех трав и узнавать их чуть ли не закрытыми глазами.
— О, я выучу их все, я хочу лечить людей.
Розалин, в отличие от его собственной матери, знала, что в сердце мальчика зияла открытая рана. Ему было четыре, когда умер дед. Уже тогда все замечали, как они похожи и внешне, и духовно; они были очень близки. Дезмонд Лейтон поранился на охоте и умер от заражения крови, не успев промыть рану; он был совсем молодым, и для Виктора это стало ударом.
— Похвально. Ну что ж, найди дома все книжки с травами и начни учить, а потом будешь искать их в поле.
В то лето Виктора легко было застать за изучением трав
***
Как же он ненавидел Каролину! И он поклялся, что больше не прикоснется к ней. Для этого он снова станет постоянным посетителем борделей, а лучше — заведет содержанку и поселит в Антриме. Так больше не может продолжаться!
Его жена — ведьма, хотя он это давно знал. Любая женщина, ставшая женой одного из Лейтонов, станет однажды такой. Его мать выразила по этому поводу недовольство, но все же чему-то она была рада, ведь это была девочка. Но все же Фелисите по-своему ненавидела невестку. Когда-то ее выбрал Дезмонд, и она согласилась, только позже поняла, что Каролина всегда будет ставить свои цели превыше целей семьи.
Еще она видела, как она сталкивала ее внуков. Руфус и Виктор много и часто ссорились. Виктор всегда знал: что бы не произошло, виноватым будет только он, и Каролина умело на этом играла. Мария просто стала в себе замыкаться. Сам же Виктор закрывался в своей комнате с книгами и учил, также он собирал гербарий, зная название каждой травинки.
— Эдвард, Виктора нужно отдать в пансионат, ему нужно нормальное образование, — твердила Фелисите. — И води его с собой на заводы, когда он будет дома. И Марию, когда подрастет, тоже отправляй в пансион.
— Да, мама я уже думал об этом, — ответил он как примерный сын. — Мы с Тревором об этом много говорили. Он тоже хочет отдать своего Артура.
— Это правильно, они друзья. И потом, я знаю, что Тревор тоже жалуется на сына. Их нужно встряхнуть, — согласилась леди Холстон.
— Да, ему нужно получить превосходное образование. Времена меняются, мама, — Эдвард расстегнул одну из пуговок на рубашке (жара сегодня была невыносимая).
— Да, ты прав, сын мой. И еще: приструнив Каролину, ты получишь настоящую свободу. Тебе давно пора указать ее место, — Фелисите встала, подходя к окну.
— Я не могу, она... Она словно околдовала меня.
Эдвард, понимая, что жена ссорит сыновей, выставляет Виктора не в лучшем свете, увы, не мог ничего с этим поделать. Она так сильно завладела его умом, что он ненавидел ее до любви. Иногда возникало жгучее желание придушить ее, а временами — затащить к себе в постель.
— Ты должен! Иначе ты поможешь разрушить все то, что наша семья создавала веками. Подумай об этом! — Фелисите направилась к двери, еще раз окинула кабинет взглядом.
Теперь, спустя столько лет, она поняла, что любила своего мужа, пускай и была часто холодна с ним, и он знал об этом, ведь, когда умирал, сказал:
— Я ведь знаю, ты любишь меня. И тебя люблю, дорогая. Прости, что не говорил тебе...
С того дня она поняла, как коротка жизнь, и, наверное, у ее внука все сложиться по-другому. «Ведь мы сами кузнецы своего счастья», — подумала Фелисите, когда вновь покидала Холстон-Холл.
***
Осень 1902.
Виктора и Артура отправили в закрытый пансион недалеко от Дублина. Первый был рад покинуть Холстон-Холл, только не хотелось расставаться с любимым лесом, хорошо знакомым ароматом ирландских трав и любимой сестрой Марией. Всю дорогу они с Артуром молчали, каждый по-своему прощался с беззаботным детством, теперь им наконец придется стать взрослее.