Дом Воды и Воздуха
Шрифт:
– Пока ты рассуждаешь о честолюбии твоя вторая половина, где-то там вынуждена самоудовлетворяться. Не стыдно тебе?
Это было не так, но я наклонилась вперед и, понизив голос, сказала:
– Для тех, кто уличен в кровосмесительной связи, у нас предусмотрена ритуальная казнь, «летящий орел». Втыкают в грудную клетку крюк с веревкой и сбрасывают человека с обрыва. Когда веревка натягивается, грудная клетка раскрывается как два крыла.
Елена встала и подошла к шкафу, наугад взяла одну из книг, пролистала. В длинном платье, с распущенными
– Ну а ты? Так и будешь водить Анастаса за нос? – я не думала, что Елена будет сохнуть по демону. – Мы из-за твоих чувств к нему чуть не завали расследование.
– Я прятала от тебя мысли не потому, что хотела его выгородить, а потому что мне было стыдно. Сначала я пропустила мимо ушей слова, видевшего жертву мужчины, а потом повела себя как последняя садистка. Да еще и не просмотрела его память! Разгадка лежала у нас перед носом, а я прошляпила ее из-за чувства мнимого превосходства над людьми и… гуманизма.
– Упустить такую рыбку? Подумай, он отнюдь не плох. Идеальных мужчин нет, есть приемлемые. Анастас один из них. Особенно сейчас, когда он на время выбросил политику из головы.
– Хватит с меня экзотики, – отмахнулась Елена. – Найду себе человека, выйду замуж и будем жить-поживать, детей наживать. Я буду говорить, что у него большое …хозяйство, а он – что у меня грудь что надо. Чтобы все как у всех.
– Как же твоя философия удовольствия? Каблуки, искры и все такое? – в ответ Елена пожала плечами. – Отцы-основатели, тебе только двадцать семь! Даже люди в большинстве своем остепеняются лет в тридцать – тридцать пять.
– Ты говоришь так, будто я собралась замуж за твоего сына.
В самом деле.
– В отличие от некоторых счастливчиков я проживу не тысячу лет, даже не двести как чистокровный вард. Сотню в лучшем случае. У меня нет времени на развлечения с теми, в чьей памяти я останусь одной из многих, просто эпизодом.
– А как же… любовь?
Она помедлила с ответом, закусила губу.
– Что будет, когда любовь кончится? Ты придешь в себя на обочине жизни: уже не молодая, эмоционально опустошенная. Чувства чувствами, а немного планирования никому не повредит.
– У меня конгвитивный диссонанс. Кто ты, и что сделала с моей подругой?
– Считай, я повзрослела.
– Да ладно, я видела эти горячие многообещающие взгляды. У вас двоих выразительное невербальное общение. Ты принимала эту особенно позу с выпяченным низом живота, трогала волосы и махала запястьем у него перед носом, а его взгляд не выныривал из твоего декольте, при этом глаза у него были как у наркомана – радужки совсем не видно. А это трогательное прощание… воздух трещал от напряжения. – Я сузила глаза, и искоса посмотрев на подругу, уточнила: – Ведь он сказал тебе имя?
Костяшки на судорожно сжатых
– Предлагаешь вызывать его на ночь? – голос ее звучал глухо.
Обогнув разделяющий нас стол, я положила руку ей на плечо. До меня дошли отголоски ее чувств: тоска по его остротам и кеннингам, перепалкам и ссорам. Неожиданному пониманию и помощи.
– Должен быть какой-то способ…
– Это только в сказках можно соединить не сочетаемое. В реальной жизни лучше и не пробовать, потому что получишь лишь горечь и разочарование. – Она поднялась, и я убрала руку. – Счастливого нового года, подружка. Не забудь загадать желание в полночь и передавай Гаю мои поздравления.
Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Так уж устроен этот мир – получить свой кусочек счастья непросто. Приходится идти против общества, преступать мораль и закон, лгать и изворачиваться. Обществу свойственно клеймить все, что доставляет наслаждение. Стоит ли несколько мгновений полета боли падения?..
Я подняла жалюзи. Мир за окном был укрыт толстым слоем снега. Впервые на моей памяти синоптики не ошиблись. Настал час их славы: прогноз об экстремально холодной зиме сбылся, и природа радовала тридцатиградусным морозом. А порой ртуть в термометре опускалась и до тридцати пяти.
Как всегда коммунальное хозяйство к такому повороту событий оказалось не готово. Кто бы сомневался. В городе периодически исчезали свет, вода и прохожие. На улицу без крайней нужды старались не выходить. На работу провожали как в последний путь.
Когда наблюдалось некоторое повышение температуры, люди толпами валили в храмы: поставить свечи и покаяться. В массах бытовала уверенность, что до весны доживут не все. И начинали тосковать по обычным зимам: гололеду, дождю, мерзкой снежно-грязевой каше под ногами и гигантским сосулькам.
Кто-то видел в этом холоде и участившихся катаклизмах мрачное предзнаменование грядущего конца света. Мол, это еще что. А дальше будет… Хе-хе, до этого «дальше» еще дожить надо мрачно говаривали пессимисты.
Я пожалела о том, что почти бессмертна. Грустно знать, что ты доживешь до конца света. Если конечно добрые люди не помогут.
Даже не знаю что хуже.
Натянув на плечи шаль, я подумала что знание, есть человек любящий и вожделеющий тебя, согревает лучше, чем роскошнейшие меха. К чему чернобурки и горностаи, когда в сердце холодно и пусто?
Я вернулась за стол, достала бланк отчета и, прикусив кончик ручки, стала думать, как написать отчет о последнем (слава отцам основателям!) деле в этом году. Оно, конечно, было не такое как предпоследнее, но тоже не без изюминки. Я бы даже сказала, с огоньком дельце: сотрудницу риэлтерской фирмы по заданию клиента отправили в Шотландию, посмотреть выставленный на продажу замок и подписать документы. На беду хозяином замка оказался двусущий, а сотрудница – молоденькой, впечатлительной и слегка … нимфеткой.