Дом яростных крыльев
Шрифт:
Я замолкаю, чтобы мой намёк возымел эффект. И хотя я часто поправляю тех, кто предполагает, что я секс-работница, побледневшие лица моей прабабушки и тёти определённо стоят того.
Данте издаёт сдавленный смешок рядом со мной.
— Обещаю уйти после первого напитка, — говорю я сладким голосом, осматривая модных гостей.
Я замечаю несколько знакомых лиц: родителей Фибуса и их дочь, будущего мужа Флавии, Викториуса Сурро, который так же стар и высокомерен, как и её отец, а также множество завсегдатаев «Кубышки».
А вот женщины откровенно пялятся на меня и так же беззастенчиво перешептываются. Я улавливаю несколько комментариев о своих ушах и о кителе принца, покрывающем мои плечи.
— Я вижу, что отсутствие вкуса передалось тебе от Церес.
Ксема так высоко держит голову, что я могу видеть её узкие ноздри.
Отсутствие вкуса? Платья моей бабушки такие же простые, как те, что носят люди в Раксе.
— К несчастью, денег, которые она зарабатывает, продавая чай и примочки, не хватает на покупку модных платьев. Не то, чтобы у неё было, куда в них ходить. Знаете, она ведь стала persona non grata, так как не повернулась спиной к своей дочери и ко мне, какими бы грязными мы ни были.
«Фэллон, полегче. Мы ещё не совсем закончили».
«Они мерзкие».
«Я знаю, Behach 'Ean».
От меня не укрывается вздох, который слышится в его голосе, и хотя меня отделяет от ворона, должно быть, половина поместья, меня немного успокаивает то, что я могу его слышать.
— Вон! Вон из моего дома, ты грязная маленькая… маленькая…
— Полурослик? — предлагаю я.
— Отродье! — визжит она так громко, что её слышно во всей Тареспагии.
Вокруг становится так тихо, что я слышу, как лопаются пузырьки в хрустальных графинах с фейским вином. Я также слышу, как белая хлопковая ткань скользит по коже Данте, когда он скрещивает руки.
— Отродье, — повторяет попугай.
— Довольно, — говорит Данте.
Я приподнимаю подбородок, радуясь тому, что Данте заступился за меня, хотя он всего лишь отчитал попугая.
— Довольно, Фэллон, — тихо повторяет он.
Я поднимаю на него глаза и замечаю усмешку на губах Домитины.
То, что Данте встал на сторону моих злобных родственников, ощущается как пощечина.
— Спасибо, Принчи, — Ксема складывает руки на набалдашник своей трости.
Вставки между камнями песчаника, сделанные из расколотых ракушек, расплываются у меня перед глазами. Я моргаю, а затем поднимаю пальцы к воротнику кителя Данте и расстегиваю пуговицу.
— Мне неожиданно сделалось слишком жарко, Альтецца.
Он не забирает у меня военный
Может быть, теперь, когда он касался моей кожи, Данте считает его грязным?
— Стоит ли мне его сжечь, или достаточно постирать?
— Фэл, хватит. Ты ведешь себя… ты ведешь себя точно сама не своя.
Только это не так. Я говорю то, что думаю и чувствую.
— Прости, если тебе больше нравится, когда я веду себя, как половик.
— Я не это имел в виду.
Я слышу, как Викториус бормочет, что у меня, должно быть, месячные, из-за чего на него начинают таращиться все присутствующие женщины, включая его будущую жену. Я, вероятно, улыбнулась бы, если бы моё эго не было задето.
В итоге я бросаю белый китель на кусок дерева, отёсанный ветрами.
«Прости, Морргот, но я больше не могу здесь оставаться».
Я начинаю разворачиваться, как вдруг толпа, которая сомкнулась после прохода Ксемы, снова расступается, но на этот раз ради двух мужчин. На одном из них надета корона, а челюсть украшает размазанный след от помады, взгляд другого выражает полнейшее отвращение.
— Фэллон Росси! — восклицает Марко, за которым следует Юстус. — Мне показалось, что я услышал твой воодушевлённый голос.
Оба мужчины проходят мимо моих негостеприимных хозяев, и хотя король улыбается, на лице моего деда нет улыбки. Он бросает на меня сердитые взгляды, а его рука покоится на рукояти меча, который он без сомнения хочет вонзить в моё тело.
В какой же забавной семье я родилась…
— Где она пряталась? — спрашивает Марко у своего брата.
— У ворот.
Данте сдвигается, словно всё это внимание, направленное на него, заставляет его чувствовать себя неловко.
— Ворот? Каких ещё ворот?
— Тареспагии.
Лицо Марко расплывается в улыбке.
— Это самое ужасное место для того, чтобы прятаться, синьорина Росси.
— Я не пряталась.
— Тогда, расскажите нам, ради святого Люса, что вы делали у ворот?
— Я ждала, когда меня пропустят. Хотела перед своим погружением в море познакомиться с женщинами семьи Росси, о которых я была так наслышана.
Его глаза останавливаются на моём лице, после чего скользят в сторону Данте. Мне хочется отступить ещё на шаг от его брата. На много шагов.
— Спасибо за помощь, брат. Теперь ей займусь я. Иди, наслаждайся праздником и Алёной.
Я сжимаю челюсти, когда он упоминают принцессу Глэйса.
Данте расправляет плечи, и его тело замирает.
— Я уверен в том, что Алёна может пока развлечься самостоятельно.
Марко подходит ближе к своему брату и шепчет что-то, что заставляет спину Данте выпрямиться. Как бы мне хотелось иметь такой же острый слух как у Морргота.
«Ты слышишь, о чем они говорят?»