Дом Земли и Крови
Шрифт:
— Она работала день и ночь, чтобы накормить меня, и ни разу не пожаловалась, потому что знала, что если сделает это, то останется без работы, и ей нужно было думать обо мне. Когда я был пехотинцем и отсылал домой все заработанные медяки, она отказывалась их тратить. Очевидно, кто-то услышал, что я это делаю, подумал, что у нее в квартире спрятаны тонны денег, и однажды ночью вломился туда. Убил ее и забрал деньги. Все пятьсот серебряных марок, которые она накопила за свою жизнь, и пятьдесят золотых марок, которые мне удалось послать ей после пяти лет службы.
—
— Никто из ангелов-могущественных, обожаемых ангелов, на которых работала моя мать, — не беспокоился о том, что ее убили. Никто не расследовал, кто это сделал, и никто не разрешил мне оплакивать ее. Она была для них ничем. Но она была… она была для меня всем. — У него болело горло. — Вскоре после этого я совершил переброс и присоединился к делу Шахар. В тот день я сражался на горе Хермон за нее — за мою мать. В память о ней. — Шахар взяла эти воспоминания и превратила их в оружие.
Пальцы Брайс сжали его руку.
— Похоже, она была замечательным человеком.
— Так оно и было. — Он наконец отдернул руку.
Но она все еще улыбалась ему, и его грудь сжалась до боли, когда она сказала:
— Я буду общаться с родителями по видеочату. Игра в легионера с тобой может подождать.
***
Большую часть вечера Брайс провела за уборкой. Хант помог ей, предложив слетать к ближайшему аптекарю и получить заклинание мгновенной очистки, но Брайс отмахнулась от него. Она утверждала, что ее мама была такой чистюлей, что могла отличить волшебно вымытые ванные комнаты от вымытых вручную. Даже по видеочату.
Это запах отбеливателя говорит мне, что все было сделано правильно, Брайс, пародировала она свою мать ровным, спокойным голосом, который заставил Ханта немного понервничать.
Брайс все время пользовалась телефоном, фотографируя, как он убирается, как Сиринкс достает рулоны туалетной бумаги из контейнера и разбрасывает по ковру, который они только что пропылесосили, как она с Хантом склонились над унитазом, очищая его изнутри.
К тому времени, как он выхватил телефон из ее рук в перчатках, она снова сменила свое контактное имя, на этот раз на Брайс круче меня.
Но, несмотря на улыбку, которую это вызвало на его лице, Хант продолжал слышать голос Мики, угрозы, как произнесенные, так и подразумеваемые. Найди того, кто стоит за этим. Выполняй. Свою Работу. Не заставляй меня пересматривать нашу сделку. Прежде чем я сниму тебя с этого дела. Прежде чем я продам тебя обратно Сандриэль. Прежде чем я заставлю тебя и Брайс Квинлан пожалеть об этом.
Как только он раскроет это дело, все будет покончено, не так ли? У него все еще оставалось десять убийств для Мики, которые легко могли занять годы. Ему придется вернуться в Комициум. В 33-й.
Он поймал себя на том, что смотрит на нее, пока они убирались.
Он слишком много знал. Он слишком многому научился. Обо всем этом. О том, что у него могло бы быть, если бы не нимб и рабские татуировки.
— Я могу открыть бутылку вина, если тебе нужно для храбрости, — сказала Брайс, когда они сидели перед ее компьютером за кухонным столом, видеочат-сервис набирал ее родителей. По дороге домой она купила на угловом рынке пакетик печенья — видимо, это было средство для снятия стресса.
Хант просто изучал ее лицо. Звонить ее родителям, сидеть бедром к бедру с ней… Чертова Хель.
Он был на пути столкновения в один конец. Он не мог заставить себя остановиться.
Прежде чем Хант успел открыть рот, чтобы предположить, что это может быть ошибкой, женский голос произнес:
— И зачем это ему понадобилось винно для храбрости, Брайс Аделаида Квинлан?
Глава 56
На экране появилась сногсшибательная женщина лет сорока пяти, с копной черных волос, еще не тронутых сединой, и веснушчатым лицом, на котором только начинали проступать признаки земной жизни.
Насколько мог видеть Хант, Эмбер Квинлан сидела на потертом зеленом диване, стоявшем у обшитых дубовыми панелями стен, поджав под себя длинные ноги в джинсах.
Брайс закатила глаза.
— Я бы сказала, что большинству людей нужно выпить для храбрости, когда имеешь дело с тобой, мама. — Но она улыбнулась. Одной из тех широких улыбок, которые уравновешивали чувства Ханта.
Темные глаза Эмбер устремились на Ханта.
— Мне кажется, Брайс путает меня с собой.
Брайс отмахнулась от этого замечания.
— А где папа?
— У него был длинный рабочий день… он варит кофе, чтобы не заснуть.
Даже через видеопередачу Эмбер обладала особым видом присутствия, которое требовало внимания.
— Вы, должно быть, Ати, — сказала она.
Прежде чем он успел ответить, на диван рядом с Эмбер опустился мужчина.
Брайс просияла так, как Хант никогда раньше не видел.
— Привет, Пап.
Рэндалл Силаго держал в руках две чашки кофе, одну из которых протянул Эмбер, улыбнувшись в ответ своей дочери. В отличие от жены, годы или война наложили на него свой отпечаток: его черные заплетенные в косу волосы были испещрены серебряными прядями, а смуглая кожа покрыта несколькими грубыми шрамами. Но его темные глаза были дружелюбны, когда он отхлебнул из своей белой кружки, с отколами, которая говорила, что Папа Шутит Здесь.