Дома стены помогают
Шрифт:
О, как хотелось порой вернуть те прошлые, беззаботные, веселые дни, когда они вместе со старшим братом подолгу не спали ночью, говорили о всякой всячине, потом днем уезжали на стадион, или в Серебряный бор купаться, или же шли в кино, в который раз смотреть «Бесприданницу», «Чапаева», «Юность Максима».
Поначалу Вася надеялся, что брат вернется — не может не вернуться, ведь многие рассказывали о том, как возвращались домой те, кто пропал без вести. Даже те, о ком сообщали в похоронках: «Погиб смертью храбрых» — случалось, возвращались домой, уже
Вася продолжал ждать старшего брата. Утром с привычной надеждой открывал почтовый ящик, идя по улице, ловил себя на том, что вглядывается в проходивших мимо, ищет кого-нибудь, хотя бы отдаленно похожего на Сережу…
Когда-то мать так же искала среди прохожих Сережу.
Как ни старался, все никак не мог позабыть о брате…
И бывало в солнечный ясный день, когда он ехал купаться или где-то рыбачил, вдруг среди обилия голубого и зеленого — прозрачной воды, ясного неба, темно-зеленой листвы деревьев, изумрудной травы — сердце его сжималось непроходящей, неистощимой болью: он живой, он видит бессмертную, с каждым годом возрождающуюся красоту, а брату уже никогда, никогда не суждено видеть все это…
Как-то с женой вдвоем отправились в лес, за грибами. Лес был с виду угрюмый, густо разросшийся, солнечные лучи едва проникали сквозь ветви сосен и елей.
И вдруг неожиданно открылась поляна, круглая, словно чаша, поросшая высокой, чуть схваченной осенним увяданием травой.
Жена сказала:
— Красиво, не правда ли?
— Да, — ответил он, — красиво…
По краям поляны росли кусты лесной малины, поодаль, за деревьями, виднелось крохотное озерцо с белыми кувшинками.
— Тут наверняка нет грибов, — сказала жена. — Идем дальше.
И первая пошла вперед, по дороге, вороша палкой мох, упавшие на землю листья, траву под стволами деревьев.
А он не пошел, так и остался стоять, как стоял, разом вспомнилось: когда-то давно, ему было тогда около восьми лет, они жили летом в деревне, у бабушки, и однажды рано утром вместе с братом он пошел в лес, по землянику.
Было пасмурно, накрапывал дождь, брат шагал впереди, раздвигая и осторожно придерживая ветви деревьев, чтобы эти ветви не хлестнули ненароком Васю, идущего следом, по глазам.
И вдруг, из-за сосен и берез, из-за густого лесного мелколесья, открылся чистый зеленый ковер, усыпанный красными ягодами. Примерно такая же просторная, светлая поляна, как и эта, на которую ему довелось набрести спустя многие годы, вместе с женой.
Брат сказал тогда:
— Даже жаль собирать землянику, до того она красивая…
— И мне жаль, — сказал Вася.
Разумеется, они все-таки стали рвать землянику, собрали целых три бидона с верхом, вернувшись, рассказали бабке, на какую красивую сказочную поляну набрели в лесу, а бабка сказала:
— В наших лесах чего хочешь можно отыскать, захочешь — на самого лешего наткнешься…
И вот спустя годы Козырев стоял, глядя на зеленый, радостный мир, раскинувшийся перед ним, чувствуя, как медленно закипают
Все сладилось быстро: в управлении ему быстро дали отпуск на пять дней, он купил билет до города Винницы, самолет улетал рано утром, на рассвете, жена Козырева, отличный, как называли ее в семье, организатор, заказала такси на четыре тридцать утра, купила ему хорошей колбасы, сыру и бутылку вина.
— Помянешь там, в деревне, брата с теми, кто захочет помянуть, — сказала, и он с благодарностью взглянул на жену: всегда знает, что к чему, всегда умеет все предусмотреть.
Когда машина подъехала к дому, жена вышла проводить его — такой у них был обычай, сказала:
— Я дала в село Точечки телеграмму, прямо в сельсовет.
И он еще раз подумал о том, как она и в самом деле умеет все хорошо, точно организовать.
— Ты у меня золото, — сказал он жене, прощаясь, и она, не привычная к ласковым словам, вдруг вспыхнула, вся залилась румянцем.
Самолет приземлился вовремя, в восемь двадцать утра. Козырев в городе сразу направился к стоянке такси: в письме было подробно рассказано, как ехать: Точечки от Винницы находятся не так уж далеко, на такси туда добраться ничего не стоит.
Так и было написано: «Ничего не стоит».
«Положим, — мысленно опроверг Козырев, — что-нибудь да будет стоить, хотя бы пятерка…»
Он уже стал было в очередь на такси, как увидел неподалеку двух мальчиков.
В руках они держали большой лист бумаги, на нем крупными буквами написано: «Товарищ Василий Козырев! Мы ожидаем вас!»
— Вот оно что, — сказал Козырев, подходя к мальчикам. — Вам нужен Козырев? Я и есть он самый…
Высокий мальчик мгновенно обернулся, сказал:
— Здравствуйте, товарищ Козырев.
Аккуратно свернул плакат.
— Митя, стало быть, вот он самый и есть, товарищ Козырев.
— И сам вижу, — неожиданным басом отозвался маленький, — у самого глаза имеются.
И протянул руку Козыреву.
— Мы вас приветствуем на нашей земле…
«Вот этот, должно быть, самый главный общественник, понаторевший на выступлениях», — подумал Козырев, улыбнувшись и пожимая руки Мити и высокого мальчика.
— Спасибо, ребята…
— У нас для вас машина имеется, — сказал высокий. — Идемте за нами.
В стороне стояла бежевая «Волга».
— Сам председатель сельсовета прислал, — сказал высокий.
— Не сам, — авторитетно перебил его Митя. — Ты, Колюн, говоришь, а не знаешь, эту машину…
— Пусть так, — миролюбиво согласился Колюн, у него, видать, был хороший характер. — Только я сам слышал, как из сельсовета звонили куда-то, просили машину для товарища Козырева.
Чернобровый молодой шофер в украинской вышитой по вороту рубашке вышел из машины и открыл перед Козыревым дверцу.