Домик у подножья

Мусиенко Марк

Отец, увидев незамысловатые графики – уровень жизни – кривую, которая под напором вездесущего капитализма неуклонно шла вверх, слегка улыбнулся. «Да мы просто купаемся в лучах золотистого счастья», – подумал он про себя, кидая взгляд на депрессивные осенние пейзажи, что растекались за окном.

Устав от наваливающихся друг на друга строк, он отложил газету себе на колени и взял чашку горячего чая. Подув на нее, он осторожно прикоснулся к ней губами, привыкая к горячей зеленоватой жидкости. Тени за окном, выброшенные под холодный ветер, привлекли его внимание.

Среди грязи и серой безысходности шатались несколько силуэтов, напоминающих

зомби. Хлипкие путающиеся шаги свидетельствовали, что безликие тени успели накатить уже ранним утром. Ядовитая жидкость, наркотиком заполняющая больное сознание, расплескивалась в прозрачной стеклянной бутылке. Неудачный шаг, и бутылка глухо ударилась о землю. Старик, возрастная планка которого не доставала даже до сорока лет, пал вслед за своей стеклянной спутницей. Его друг, выглядевший намного моложе, но весь в ссадинах и синяках, благородно плюхнулся рядом. Забавно. Однако смеха слышно не было. На их лицах замерли серьезные маски, затуманенные глаза крутанулись по орбите и впились в извечную сокровищницу. Увидев, что бутылка не разбилась, оба облегченно выдохнули и принялись неуверенно вставать на ноги. Предпринимая неудачные попытки, они, хватаясь друг за друга, стремились к серому небу. Совсем скоро они попадут на него, но никому до этого не будет никакого дела. Одни потупят взор и съедят из уважения предложенную конфету, другие усмехнутся и закроют дверь перед дружками покойников. Но большинство облегченно вздохнет, в уме простив пьяницам их бесконечные долги.

Под эту картину отец вновь взял газету и начал плавно перелистывать ее тонкие страницы. Подушечки пальцев потеряли чувствительность – с книгами и газетами глава семейства редко расставался. Работая бригадиром в строительной компании, он чувствовал, что краха не избежать. Цены на жилье, возрастающее количество кредитов – буквально все кричало о начале конца, но никто не хотел этого видеть.

– Недвижимость рухнет, – как-то однажды сказал он, наблюдая за бесконечными котлованами и шапками недостроенных коробок (в будущем их будут, скривившись, называть «долгостроями»). Но в ответ ему лишь шептал немой укор. Строй пока есть свободная земля, – такой был девиз всех строительных компаний.

Его жена была образованной и начитанной женщиной. Вечерами она любила усаживаться в мягкое кресло и перечитывать романы Бронте. Тусклый свет падал из-за плеча на пожелтевшие страницы, и она погружалась в волшебный мир девятнадцатого века. Несмотря на тонкую природу ее натуры, она обладала твердым характером, который был ой-как нужен при работе в поликлинике.

Благодаря связям директора фирмы (что проживал по соседству с нашей парой), у фирмы постоянно были заказы, даже во время наступившего кризиса. Люди на телевидении рьяно доказывали, что в стране процветает экономика, когда отец видел собственными глазами, как маленькие дети носятся по улице в обносках и грызут белоснежный рафинад. Кризис был на пороге и все смущенно перешептывались между собой.

Входная дверь открылась, и в квартиру зашел невысокого роста мальчишка, четырнадцати лет. Увидев отца за кухонным столом, он только на мгновение изумился его присутствию.

– Пап, что случилось? Ты почему не на работе? – спросил он, боясь услышать роковые слова, которые по всей стране зависли во многих семьях.

Часть 1

1

Ваня не отличался сговорчивостью. Извечно испытывающее лицо, он словно пожирал своего собеседника одними глазами. Но это никак не смущало остальных. Даже придавало уверенности, ведь когда тебя так упорно слушают, значит, ты говоришь что-то дельное. Его многие любили за спокойный

нрав. Невысокого роста, он был симпатичным мальчишкой и многие девушки неестественно громко смеялись, когда он проходил рядом. Но они его не интересовали. Мало кто мог догадаться, что находится в его черепной коробке, мало кто мог с уверенностью сказать, что сам обладатель этой коробки способен ответить, какие мысли приходят ему в голову.

Для многих Ваня оставался загадочным мальчуганом, способным неожиданно вскочить с места и направиться в абсолютно противоположную сторону. Куда ты? – только успевали воскликнуть друзья, но узкая спина продолжала удаляться, оставляя на себе недоуменные взгляды.

Ему недавно стукнуло четырнадцать – возраст гадкого утенка. Первые мысли о девочках в ином ключе. Безобидные шутки над одноклассницами и невзначай легкие прикосновения их только начинающих формироваться окружностей. Тихие крики лишь для вида и короткие переглядывания – нет ли кого поблизости. Если нет, то мальчишеские неопытные пальцы скользили по всему неизведанному телу, а некогда возмущенная одноклассница обнажала свои белые зубки, приятно ощущая первые в своей жизни мурашки от чужих прикосновений. Но если поблизости оказывалась учительница, то вопль негодования, и они вновь превращались в нестерпимых врагов.

Ужасный возраст, что говорить. Но то ли будет дальше…

Ваня робко поглядывал на неумелый флирт своих друзей с особами противоположного пола. Его друзья же смотрели на него с легкой злобой и обидой (вперемешку с львиной долей зависти), когда одноклассницы кокетливо строили ему глазки и как бы случайно прикасались к его хлипким плечам. Он был не настолько красив, но по сравнению с имеющимся товаром, отличался весьма высокой конкурентоспособностью. Умные глаза суетливо опускались на грязный пол, когда одноклассницы кружили возле него.

– Ну как? – обреченный голос со щепоткой обиды пробежал между закадычными друзьями. Вся четверка с грохотом, присущим школьникам, возвращалась домой с автобусной остановки. За худыми спинами, отважно держащими громадные квадратные рюкзаки, дрожал зеленый гигант, выплевывая из выхлопной трубы ядовитые облака газа.

Шедший по привычке позади всех, Ваня сладко улыбнулся, щурясь от долгожданного осеннего солнца. Трое его друзей отрицательно покачивали головой, будто не веря в происходящее.

– Нет, я серьезно, как тебе это удается?! – не унимался Андрей. Он был самым высоким среди друзей, или банды, как он их самих называл (к слову, остальные постоянно просили его не произносить это старомодное словечко, но он упорно не слушался). Большая голова комично смотрелась на исхудавшем теле. Он никогда не отличался упитанностью, а когда вырос на целых десять сантиметров за лето, то вовсе стал похож на пленника концлагеря. Красотой он не отличался: вздернутый нос кверху, глубоко посаженные глаза как у хорька, постоянно бегающие по разным сторонам и бледное лицо, будто бы посыпанное сахарной пудрой. Верхняя пара зубов, как у кролика, постоянно нападала на нижнюю губу, отчего Андрей действительно походил на мутировавшего зверька.

– Вот кому, как не тебе об этом спрашивать?! – вставил свое слово Леша, – на фоне тебя, у нас всех неплохие шансы. Ты наша страшная подружка, смирись, – все засыпались смехом, кроме Андрея. Он пристально оглядывал своего обидчика.

– Меня хотя бы не посадят за решетку, – ответил он. Несмотря на юный возраст, голос уже обрастал плотной серьезностью.

– Ты чего несешь? – круглые щеки вяло упали вниз. Леша подозрительно уставился на шпалу-друга, догадываясь, что сейчас проскользнет упоминание о его лишнем весе. Он, в общем-то, не ошибся.