Dominium Mundi. Властитель мира
Шрифт:
– Меня зовут Альберик Вильжюст, а тебя?
– Паскаль Жалоньи.
– Рад познакомиться. Извини за недавнишнее, я не очень хорошо перенес перелет и паршиво себя чувствовал.
– Понимаю. Без проблем.
– Ты откуда?
– Из Парижа. Живу недалеко от рынка Блан-Манто.
– Знаю этот квартал, – кивнул я.
– Ты тоже парижанин?
– Нет, моя семья живет в Верноне. Это в Эре, в восьмидесяти километрах от столицы. Но я учился в Париже. А чем занимаются твои родители? Тоже работают в биоинформатике?
– Мои родители умерли восемь лет назад. Они были торговцами.
– О, прости.
– Ничего,
Он сказал это спокойно, уставившись в пустоту, как о чем-то не имеющем к нему отношения. Я не нашелся что ответить; такое частенько случалось в деревнях – в Париже намного реже, – и всякий раз меня это возмущало до глубины души. Сынки аристократов, капризные и одуревшие от безделья, постоянно разгоняли жестокостью свою позолоченную скуку, подбиваемые всякого рода темными субъектами, которые жили за их счет как паразиты. Эти ночные вылазки часто заканчивались кровью, но терпимость властей оказывалась прямо пропорциональна рангу преступника. В большинстве случаев молодой аристократ и его свита отделывались предупреждением, даже без всякого наказания.
– Мерзавцы! – сквозь зубы проговорил я в конце концов. – А что произошло с тобой? Тебе удалось убежать?
– Меня там не было, – буркнул Паскаль. – Иначе я и не пытался бы убежать, а маркизишка отправился бы вслед за моими родителями!
Он повысил голос к концу фразы, и несколько голов обернулись в нашу сторону. Но потом все снова занялись своими делами, больше не обращая на нас внимания. В каюте было до странности тихо, все разговаривали негромкими голосами, словно не чувствуя себя вправе вести себя как обычно. В отличие от почти всего остального корабля, никакой особой радости здесь не ощущалось.
– В один прекрасный день кому-то придется за это заплатить.
Хоть прозвучало это неубедительно, мои слова отражали поднимавшийся во мне глухой гнев. Удивленный такой неожиданной горячностью, Паскаль Жалоньи исподтишка взглянул на меня:
– Кое-какие вещи не стоит говорить при посторонних. Даже здесь.
– Да, ты прав. Но меня это возмущает.
– Как и меня, можешь не сомневаться. Как-нибудь поговорим об этом при случае, в другом месте.
Этот заговорщицкий тон пробудил мое любопытство. Однако я понял, что больше он ничего не скажет.
Сознательно сменив тему, Паскаль продолжал:
– Как бы то ни было, мне не терпится посмотреть вблизи на тот биоСтрукт, за пультом которого придется сидеть!
– А ты что, биоСтруктов никогда не видел?
– Видел, конечно, я даже работал на CYRA-4, когда готовил диплом, но никогда не видел ничего такого масштаба, как на «Святом Михаиле».
– Это нормально. Никто никогда не видел такого, как на «Святом Михаиле», по той простой причине, что ничего столь огромного никогда не создавали.
Ч – 24:32
Во внутреннем порту «Святого Михаила» величественные подъемные краны выгружали контейнеры, во множестве доставляемые на корабль для завершения снабжения. Затем транспортники более скромных размеров переправляли грузы в предназначенные
Направляя свою машину к погрузочной платформе, которая обслуживала цеха распределительной палубы, водитель контейнеровоза номер 203 Мишель Лассе думал только об одном: о Бертраде, ладненькой официантке из столовой. Он появился на борту в качестве водителя-такелажника за четыре недели до прибытия основного солдатского контингента и с тех пор всякий раз, когда отправлялся получать свою порцию трехразового питания, не упускал случая приударить за этой цветущей девицей, которая призывно хлопала ресницами, поглядывая на него из-за стойки раздачи. На сегодняшний вечер у них было назначено свидание.
Два дня назад он наконец решился и пригласил ее провести вместе вечер. К великому его удивлению, она согласилась. Его это немного смутило: приличная женщина не должна так легко поддаваться на заигрывания мужчины. Однако в его положении не приходилось проявлять излишнюю разборчивость: до сегодняшнего дня ни одна женщина не принимала его предложений, а ему уже стукнул сороковник, причем не вчера.
И теперь он раз за разом проигрывал в голове все, что собирался сделать и сказать сегодня вечером в гостинице, нервничая при мысли, что может ляпнуть глупость или допустить оплошность. Подумать только, какой невероятной удачей было бы найти себе женщину во время крестового похода, а главное – удержать ее.
Он прибыл на место разгрузки, и, постучав в окно кабины, диспетчер прервал ход его мыслей:
– Эй, вы, там, внутри, подъезжайте к пандусу задним ходом!
Мишель знаком показал, что понял, и сдал назад сорокаметровый контейнеровоз, пристраиваясь к разгрузочному терминалу. Потом заглушил двигатель и приготовился вылезти наружу, чтобы помочь. В этот момент он различил внутри контейнера глухой удар. Заинтригованный, он прислушался, но звук не повторился. Опять ящик плохо закрепили, подумал он, спускаясь из кабины.
Техники с промежуточных палуб подходили по очереди получать заказанные материалы, а диспетчер сверял их имена со списком у себя на планшете. Двадцать минут спустя контейнер был пуст, за исключением одного ящика в глубине. Мишель склонился, вглядываясь в путевой лист, и с удивлением обнаружил, что этот ящик в нем не фигурирует.
– Не понимаю, вроде эта штука не вписана, – сказал он диспетчеру.
С недовольной гримасой тот полез в контейнер, чтобы тоже осмотреть ящик:
– Действительно, на нем даже спецификации нет.
– Что теперь будем делать? Я уже и так из графика выбился, больше ждать не могу.
И Бертрада убьет меня, если я опоздаю; может, она даже ждать меня не станет!
Диспетчер растерялся, не рискуя брать на себя какую-либо инициативу, и Мишель решил ему слегка помочь:
– Может, открыть его и посмотреть, что там внутри? Тогда будем знать, кому доставить.
– Хм… теоретически мы не имеем права… Вдруг там точное оборудование…
– Ну же, христианин, этот контейнер предназначался для техников. Откуда там точное военное оборудование! Иначе, можешь мне поверить, этот ящик не потерялся бы. Ничего мы там особенного не найдем, кроме кучи грязных инструментов.