Dominium Mundi. Властитель мира
Шрифт:
– Танкред Тарентский, вы должны немедленно прибыть в двадцать шестой пехотный отдел, уровень Т, этажный коридор – сорок четыре.
Не отвечая, Танкред прикоснулся к зоне «отключение» на экране, и призрачное лицо исчезло, уступив место обычному общественному терминалу. Танкред поднялся на четыре уровня к линии тубы, проходившей по верхней части Центральной аллеи. Он уже собирался полюбоваться открывающимся с остановки панорамным видом, но состав прибыл почти мгновенно.
Поездка позволила Танкреду ознакомиться с одной из самых удивительных частей «Святого Михаила» – огромным застекленным проемом, выходящим прямо на лес тахионных антенн. Эти огромные металлические структуры, ощетинившиеся по обоим бортам корабля вокруг его носа, позволяли обмениваться
Сигнал закрытия дверей вырвал Танкреда из мечтательного состояния. Он осознал, что прибыл на уровень Т, и вскочил с кресла, чтобы выпрыгнуть из дверей ровно в тот момент, когда они уже закрывались. Осуществляя свой маневр, он кого-то толкнул, и человек выразил глубокое недовольство показанным через стекло неприличным жестом. Танкред послал ему извиняющуюся улыбку, что еще больше вывело брюзгу из себя.
С этой станции переходы от тубы шли к уровню Т и к административным зонам «Святого Михаила». Ознакомившись с многочисленными поэтажными планами, развешенными в коридорах судна, Танкред не слишком уверенно выбрал маршрут, не переставая размышлять о том, сколько времени ему потребуется, чтобы научиться ориентироваться в этом парящем городе.
Не единожды усомнившись, туда ли он идет, Танкред в конце концов оказался у двери с надписью: «Легкая пехота – 26-й отдел». Он вошел без стука.
И попал в самое стандартное и безликое помещение, где сидела секретарша, работавшая за терминалом. При его появлении она подняла голову и посмотрела на него отсутствующим взглядом:
– Что вам угодно?
Танкред снял мессенджер с браслета на запястье и протянул ей маленький черный прямоугольник. Секретарша приложила его к считывающему устройству на терминале и проверила подтверждение его доступа. Вернула мессенджер, не поднимая головы.
– Вам туда, – сказала она, кивнув на маленькую дверь в глубине помещения.
В знак благодарности он поклонился и направился к двери. Отметил для себя, что видимость приемной с секретаршей выполнена безукоризненно. От унылой обстановки кабинета с серыми стенами и вплоть до вялой безучастности секретарши – все заставляло думать, что вы попали в административный предбанник. Но двадцать шестого отдела легкой пехоты не существовало. Просто фасад для любопытствующих.
Он прошел по узкому коридору со стенами из шумопоглощающего пластика, единственным выходом из которого была другая дверь, запертая на кодовый замок. Танкред без колебаний набрал код на маленькой светящейся клавиатуре, и дверь бесшумно отошла в сторону, открыв темную, затянутую мглой комнату. Он сделал шаг вперед, и дверь за ним закрылась.
Рассеянный свет в круглом помещении исходил от потолочного светильника. Вдоль стен, так близко к ним, что почти не оставлял прохода, шел ряд приземистых колонн. В центре комнаты стояло семь расположенных кругом кожаных кресел, в которых сидели шесть человек. Двое курили сигары, выпуская спирали синеватого дыма в столб света, падающий с потолка. Все повернулись к Танкреду, когда он появился.
Он прошел к центру комнаты и преклонил колени перед одним из сидящих.
– Dominus illuminatio mea [15] , – твердым голосом произнес он.
15
Господь мой свет (дословно «Господь просвещает меня») (лат.). Пс. 26: 1. Господь – свет мой и спасение мое: кого
– Sit nomen Domini benedictum [16] , – ответил тот.
Знаком он велел Танкреду подняться и встал сам. Стоя друг против друга, они обнялись.
– Танкред Тарентский, к услугам ордена.
– Нам известно, кто вы, молодой Тарент, было бы трудно не знать о ваших подвигах. Мы ждали только вас, чтобы начать. Соблаговолите занять свое место. – Он указал на пустующее кресло и добавил: – Добро пожаловать на Совет тамплиеров «Святого Михаила».
16
Да будет имя Господне благословенно (лат.). Пс. 112: 2.
Ч – 25:00
Мое перемещение на орбиту прошло не слишком удачно. Я и без того знал, что страдаю воздушной болезнью, но для меня стало открытием, что я к тому же не переношу невесомости. Весь тот короткий промежуток времени, когда мое тело утратило вес, жуткие судороги сводили внутренности и вызвали рвоту столь внезапную, что я едва успел выхватить из-под кресла бумажный пакет и поднести его ко рту. Разумеется, именно в этот момент МТА вошел в гравитационное поле «Святого Михаила». Неожиданное возвращение веса частично перенаправило струю рвоты мне на куртку, что мгновенно вызвало исполненные отвращения протесты моих непосредственных соседей. Мысль, что мне на протяжении многих часов придется терпеть на себе этот отвратительный запах, окончательно подорвала мой и без того невысокий моральный дух.
Всех бесшипников разместили во втором квадранте «Святого Михаила», подальше от тех, кто записался добровольно. Наши казармы были обустроены так же, как у военных, без всяких различий в комфорте или безопасности, хотя не вызывало сомнений, что сделано все возможное, чтобы мы не смешивались.
От челнока до общей каюты я бездумно тащился вслед за всеми. Я был мрачен, не в себе после перелета на орбиту, и меня переполняло отвращение к ситуации в целом. Я всеми силами старался не думать о той полосе препятствий, которую мне предстояло преодолеть до того, как я через много лет вернусь – если вернусь – на Землю, и не говорить себе, что этот паршивый день лишь первый в череде многих паршивых дней. Простой факт, что я оказался на борту, тут же поставил меня в полную зависимость от кучи мелкого чванливого начальства, вынуждая до самого конца стискивать зубы и гнуть хребет. Одна эта мысль вызвала прилив такой тошноты, что я предпочел выбросить все из головы, а не из желудка. Свою порцию публичного унижения я на сегодня уже получил.
Сержант, который проводил нас до самой каюты, провел перекличку по присвоенным нам номерам и выделил каждому его ячейку, приказав встать рядом по стойке смирно. Когда все распределились по местам, он приступил к вступительной речи типа «добро пожаловать», расхаживая между нами с заложенными за спину руками и суровым взором, – идеальная карикатура на тупого солдафона. Я чувствовал, как от гнева, усиленного боязнью замкнутого пространства, у меня кружится голова, пока слушал эту бесконечную тираду, которую, казалось, знал наизусть:
– …От насильно мобилизованных, вроде вас, лично меня с души воротит! С самого начала я не мог в толк взять, как может найтись хоть один человек, достойный имени христианина, который не захотел бы участвовать в крестовом походе. Подумать только, толпы отличных солдат так и рвались наперегонки, чтобы записаться, и им вынуждены были отказать, а вот вас пришлось заставить впрячься! Вы просто сборище трусов, и, если бы это зависело от меня, ни одного из вас здесь бы и духу не было. Вас взяли только потому, что нуждались в подобных ничтожествах для выполнения грязной работы!