Dominium Mundi. Властитель мира
Шрифт:
В тот же день Петр Пустынник был официально объявлен Praetor peregrini. А также стал верховным судьей армии крестоносцев, ее главнокомандующим и религиозным лидером.
Адемару же Монтейльскому предстояло принять участие в походе только в качестве папского легата. Роль, конечно, почетная, но исключительно совещательная; он будет заседать в Совете крестоносцев, но не иметь в нем реального влияния.
И вот теперь, после такого падения, он как ни в чем не бывало явился ломать комедию перед своим давним соперником –
– Монсеньор, я счастлив, что моя проповедь вам понравилась.
– Просто поразительно, какое воздействие на толпу всегда производят ваши речи, мой дорогой Петр.
– Я лишь смиренно стараюсь быть наилучшим глашатаем слова Божия.
– В действительности вы играете гораздо большую роль! – продолжал рассыпаться Адемар, медоточивый как никогда. – С таким апологетом, как вы, можно не беспокоиться о воцарении истинной веры. Лично я убежден, что не существует ни одного безбожника, которого вы не смогли бы обратить.
Намерение епископа обиняком низвести его до уровня простого коммивояжера никоим образом не ускользнуло от Петра, ощутившего, как внутри у него вспыхивают искры гнева. Ему хотелось ответить, что с Божьей помощью он мог бы постараться обратить даже некоторых епископов, но пришлось ограничиться улыбкой и легким наклоном головы. Адемар продолжал:
– Его святейшество лично поручил мне передать вам свои поздравления с этой проповедью ad gloriam Dei [35] .
35
К славе Божией (лат.).
Петр не сумел сдержать удивления:
– Урбан Девятый нашел время прослушать мою проповедь?
И тут же пожалел о своем вопросе. Если папа его поздравляет, значит он его слушал. Петр разозлился на себя за слишком поспешно вырвавшиеся слова. Он постарался овладеть собой и поспешно продолжил:
– Он оказал мне большую честь, я знаю, как мало времени оставляют ему дела империи.
– Верно, но он всенепременно пожелал лично отследить этот решающий этап крестового похода. Я должен был связаться с ним после вашей проповеди по другим поводам, и он не скупился на похвалы вашей пламенной речи.
Петр подумал, что, если Адемар и дальше будет упражняться в своем лицемерии, рано или поздно у него изо рта потечет желчь.
– Я вам глубоко признателен, монсеньор.
Кто-то порывисто вошел в помещение, переключив на себя внимание обоих священнослужителей. На вновь прибывшем была широкая, расшитая золотом коричневая накидка и тяжелые кожаные сапоги, громко клацающие по металлическому полу. Темные брови, перечеркивающие квадратное лицо, прямой нос над короткой ухоженной бородой. Молодые дьяконы расступились, а льстивое
– Роберт Нормандский! – воскликнул Петр Пустынник громким голосом, в котором прозвучала нотка неудовольствия. – Вам удалось пропустить мою проповедь!
Роберт де Монтгомери, герцог Нормандии, прошел вперед со странным выражением – смеси суровости и раскаяния – на лице.
– Можете поверить, мне искренне жаль, мой дорогой Петр, но я только что поднялся на борт. К несчастью, меня задержало начало мятежа в одном из моих владений…
Вслед за ним вошел другой человек, моложе, но с таким же непреклонным видом. И застыл в трех шагах позади герцога.
– На ваших землях всегда мятежи, – с раздражением заметил Петр Пустынник.
Роберт приблизился к Адемару Монтейльскому, глядя ему прямо в глаза. Тот выдержал его взгляд, но невольно слегка откинул голову. Это непроизвольное движение не ускользнуло от внимания Роберта, и на лице у него появилась дерзкая ухмылка, когда он наклонился, чтобы поцеловать перстень. Потом он обернулся к Петру и, не меняя жесткого выражения лица, неожиданно ответил ему почти жалобным, совершенно не идущим ему тоном:
– Поймите же, дорогой Петр, даже при всех современных военных технологиях сеньору всегда будет сложно сохранять порядок на столь обширных землях.
Епископ, который явно чувствовал себя не в своей тарелке с момента появления герцога, предпочел откланяться:
– Хм… господа, к сожалению, вынужден вас оставить: до старта мне нужно еще кое-что уладить в моем ведомстве.
Роберт де Монтгомери в ответ проговорил «монсеньор», но Петр повел себя более официально:
– Ваше присутствие на моей проповеди было для меня честью, монсеньор.
Адемар в последний раз обернулся, чтобы ответить вежливой улыбкой, затем быстрым шагом вышел из помещения под непроницаемым взглядом спутника Роберта.
Петр Пустынник отослал присутствующих дьяконов, и они остались одни.
– Я хотел бы представить вам моего нового ближайшего помощника, – заговорил Роберт, указывая на сопровождающего его человека.
Тот подошел ближе и почтительно склонился перед Петром.
– Его зовут Арган. Я полностью ему доверяю и полагаю, что он будет крайне полезен нам на борту.
Петр посмотрел на доверенное лицо Роберта и не смог сдержать презрительную гримасу. Герцог явно нанял на службу бандита. Арган уловил реакцию проповедника, и в его глазах блеснула молния. Но он не выказал ничего больше, только отступил, в знак почтения склонив голову.
– Вы уже в курсе новостей относительно Годфруа Бульонского? – спросил Роберт де Монтгомери.
– Нет, о чем речь?
– Он положил конец своей распре с Боэмундом Тарентским, которая тянулась с две тысячи сто девяносто восьмого года. Годфруа официально отказался от намерения разместить германскую военную базу в Валоне и покинул те места, развязав таким образом Боэмунду руки и оставив за ним контроль над обоими берегами пролива Отранто.