Dominium Mundi. Властитель мира
Шрифт:
В отличие от остальных, он не кинулся за своими вещами, а невозмутимо встал в очередь, отрешенно глядя куда-то вдаль.
– Разве это не знаменитый Танкред Какой-то-Там? – спросил Льето.
Энгельберт покопался в памяти, и перед ним всплыла картинка, мимолетно увиденная то ли на экране, то ли в газете. Но Олинд вспомнил имя раньше его:
– Тарентский. Это Танкред Тарентский.
– Точно! – неожиданно обрадовавшись, вскричал Льето. – Это он! Значит, мы будем служить в том же подразделении, что Танкред Тарентский. Святый боже, ну и пруха!
– А кто такой этот Тарентский? – спросил
Тот прыснул, наградив молодого рекрута мощным хлопком по плечу:
– Он не знает Танкреда Тарентского! Мой бедный друг! Это же легенда сражений. Лейтенант, получивший больше всего наград во всей христианской армии. Свирепый воин, о котором рассказывают во всех военных школах… кроме твоей, очевидно.
– Не обращай внимания, – бросил Энгельберт. – Как обычно, он делает из мухи слона. Я тоже никогда не слышал об этом человеке. И уверен, что его знают только те, у кого голова забита мечтами еще выше продвинуться в классификации элитных воинов.
– По мне, так для типа, помешанного на войне, вид у него уж больно спокойный, – поддакнул Дудон, скорчив гримасу.
– Думаю, он один из редких метавоинов в нашем флоте, – заметил Олинд.
– Метавоин? – снова не понял Дудон. – Это такая общевойсковая классификация? Да?
– Откуда же ты выполз, друг? – поразился Льето, у которого в голове не укладывалось, что кто-то может не знать подобных вещей.
Энгельберт нахмурился, заметив, что брат свысока относится к этому совсем молодому парню, только недавно вступившему в армию.
– Льето, не будь высокомерным, – осадил его он.
– Ты прав, – немного смутившись, признал тот, – извини меня, Дудон. Сейчас объясню: так называется иерархия элитных воинов. Когда ты достигаешь определенного военного статуса, ты становишься элитным воином первого класса. Дальше идут еще три класса, в каждый из которых все труднее и труднее пробиться. Тех, кто достигает четверки, называют метавоинами.
– А у тебя какой класс?
Напыжившись от гордости, Льето попытался напустить на себя безразличный вид – безуспешно – и ответил:
– А я, мой друг, недавно прошел в третий класс, то есть стал супервоином.
– Значит, у меня класс Ноль, если я все правильно понял, – насупившись, вздохнул Дудон.
– Нет, несчастный! – снова вмешался Олинд, смеясь. – Нулевой класс – это оскорбление! Так называют всякую деревенщину, тех, кому не очень хочется воевать, и приходится давать им легкий поджопник, чтобы настроить на нужный лад. Их как бы делают невольными добровольцами. В конце концов, на фронте требуются не только солдаты, нужны еще и штатские, чтобы заниматься всякой грязной работенкой! Вот они и есть бесшипники, то есть класс Ноль.
На мгновение Энгельберту захотелось заметить, что если бы тот имел несчастье родиться в семье крестьян или рабочих, а однажды утром за ним явились бы к нему же в дом, чтобы manu militari [8] отправить прямиком на фронт, где он рисковал бы жизнью, да еще без всякого вознаграждения, возможно, у него поубавилось бы уверенности в справедливости происходящего.
8
Воинской рукой (лат.) – то есть применяя силу, насильственно.
– Как бы то ни было, – продолжил Дудон, – с Танкредом Тарентским в нашей части мы устроим еще тот спектакль на театре боевых действий. Это уж точно.
– Кстати, – сказал Дудон, – если он действительно такая знаменитость, как ты говоришь, вполне вероятно, его назначат полевым офицером нашего подразделения. А значит, он будет нашим командиром.
– Ну да, хотя для меня он всегда будет блатным родственничком, – вмешался Олинд. – Его дядя, Боэмунд Тарентский, член военсовета крестового похода. С такими тылами не так уж трудно стать командиром части.
Это замечание вогнало Льето в задумчивость.
– Правда? Так его двигают по знакомству… – протянул он, потирая синеватый от суточной щетины подбородок и по-прежнему не отрывая глаз от знаменитого лейтенанта, ожидающего своей очереди на противоположном пандусе.
В этот момент офицер-регулировщик, пребывающий в скверном расположении духа, прервал их беседу, приказав забрать свои пожитки и немедля отправляться на место расквартирования.
Ч – 25:24
– Приступаю к нашей идентификации, чтобы получить разрешение на посадку, ваша светлость, – не оборачиваясь, доложил пилот.
В нескольких метрах позади него Годфруа Бульонский, один на борту МТА, предназначенного для баронов, просто кивнул, слишком поглощенный тем, что видел в иллюминатор, чтобы ответить. «Святой Михаил» изумлял его, как и всех прочих. А ведь он видел его не впервые: два года назад ему представился случай побывать там трижды. Но всякий раз он испытывал все тот же восторг.
Когда 18 марта 2202 года Урбан IX бросил призыв к крестовому походу, Годфруа откликнулся в числе первых. Учитывая его репутацию превосходного и неподкупного военачальника, папа естественным образом назначил его одним из руководителей.
– Приоритетный челнок – Джи – тридцать восемь, – монотонно наговаривал пилот. – Идентификационный код – пятьсот сорок четыре триста сорок четыре-эль, код безопасности – эпсилон-каппа-тау-сигма-альфа. Передаю криптокоды для посадки в спецпорт.
Годфруа появился на свет на землях Валлонии, на руинах великой европейской конфедерации, почти день в день через век после Войны одного часа. Ему исполнилось шесть лет, когда произошла реставрация монархии, он застал только конец Великого Хаоса, последовавшего за войной, и вырос в уважении к феодальным законам. С самого начала своей солдатской карьеры он сумел заслужить надежную репутацию воина, не дрогнувшего ни в одной битве, однако лишь намного позже возник тот образ рыцаря безупречных моральных качеств, каким его и знал теперь весь христианский мир.