Домовые
Шрифт:
— Выходит, настало время, когда и они нам помочь должны. Якушка, говоришь, на твоей стороне?
— А Акимка, подлец, к Халяве переметнулся! Больно умный!
— Хорошо. Ты теперь, Матрена, ступай и с Якушкой переговори. Чтоб вдругорядь его привела и со мной познакомила.
— Ну, ты, Евсей Карпович, не то говоришь. Хочешь, чтобы он все про нас понял?
— Невелика беда. Ты ведь все равно с Лукьяном жить не станешь.
Матренушка хотела было спросить «с чего ты взял?», да вовремя рот захлопнула. Когда такое говорят — лучше
Опять же — видела она, что у Евсея Карповича что-то мудрое на уме. И, привыкнув к тому, что ее всегда одергивают словами «у бабы волос долог, да ум короток», Матрена Карповна вопросов задавать не стала.
В конце концов, гонять из дому непрошеных гостей — мужская забота.
А Евсей Карпович и впрямь обратился к Дениске.
Зная, когда парню возвращаться с дежурства, он закипятил в джезве воду и заварил крепкий чай, изготовил также бутерброд с колбасой.
— Ни фига себе! — удивился Дениска, войдя на кухню. — Кто же это тут без меня хозяйничает?!
— А я и хозяйничаю, — отозвался из-за холодильника Евсей Карпович. Домовой я твой. Третий год совместно проживаем. Показаться не проси этого нам не положено. А разговор у меня к тебе есть.
— Неловко как-то, — заметил Дениска. — Я сижу, чай пью, бутерброд ем, а ты там, не знаю где, слюнки глотаешь? Может, я бутерброд разделю и спиной к тебе сяду?
Он не то чтобы совсем не испугался — и удивление, и легкий испуг имели место. Да только Дениска на самом деле уже не только знал о существовании Евсея Карповича, но даже мельком его видел — когда валялся с высокой температурой, а домовой его из ложечки морсом поил. Опять же, потеряв нужную вещь, Дениска обращался вслух:
— Домовой, домовой, поиграй и отдай!
Вещь довольно скоро находилась.
И, если с другой стороны посмотреть, стыдно охраннику в серьезной фирме, будущему юристу, от ужаса визжать. Что бы дома ни завелось разбираться нужно спокойно, без суеты и воплей, по-мужски.
— Нет, я не голоден. А вот разговор имеется. Ты ешь, я говорить буду, распорядился Евсей Карпович. И рассказал про соседскую Халяву.
— Не подскажешь ли чего? — спросил напоследок.
— Как ее на зачетку ловят — это ты правильно описал… — Дениска задумался. — Говоришь, у соседей дочка красавица?
— Сам не видал, а слухи ходят. Ну так как же? Не бредет тебе на ум, откуда эта Халява взялась?
— Мне другое на ум забрело. Она ведь не одна такая. Их, Халяв, по-моему, много… Сам посуди, дедушка, перед сессией знаешь сколько зачеток в окнах торчит? А на халяву знаешь сколько народу сдает? Да только у нас в институте, на моем курсе, не меньше десяти Халяв трудится!
— Так ведь этот Алешка не студент даже.
— Ну, это он Халяву на чужую зачетку подманил.
— А что, бывает такое?
— Все бывает, — хмуро сказал будущий юрист. — Нужна ему была Халява, а другого способа не
— Ишь ты! Так погоди, Денис Андреевич! Если их, Халяв, много, то не словить ли нам одну и не допросить ли ее хорошенько? Должен же быть способ обратно их туда, в халявный центр, отправлять?
— Тоже верно! У меня коллоквиум завтра, если не сдам — к экзамену не допустят. Так что давай-ка ночью и попробуем!
— А давай. Но я своих приведу — тебе ее, Халяву, ловить несподручно, ты ее, поди, своими человечьими глазами и не увидишь, а мы втроем навалимся — и она будет наша. Тебе останется только допросить.
— Надо же, практика! — обрадовался Дениска.
Но Евсей Карпович вдруг сообразил, как он сам себя озадачил, и промолчал.
Был он изрядно самолюбив, и хотя Матрена Даниловна пришлась ему по душе, из гордости даже близко к ее жилищу не подходил. Все-таки она была из богатого житья, Лукьян Пафнутьевич держал двоих подручных, а он, Евсей Карпович, — из бедного житья, и это мешало открытому проявлению добрых чувств.
Подумав хорошенько, Евсей Карпович обратился к Дениске с таким неожиданным вопросом:
— А что, Денис Андреевич, ты навсегда курить бросил, или какая сигаретка в загашнике осталась?
— Загашник-то был, коробка за книгами, да только с ней чудеса творятся. Я думал — там еще штучек пять осталось, хотел Сашку угостить, гляжу — стоит пустая. Не твоя ли работа, дедушка?
Евсей Карпович хлопнул себя по лбу. И точно — он сам потаскал сигареты, вместе с Матреной Даниловной разложили их в шкафу, потому что Матрену кто-то научил табачным запахом от моли избавляться.
Отыскав одну, не шибко помятую, он дал ее Дениске и научил, чего с ней делать.
Парень, встав на табуретку, закурил и стал пускать дым в вентиляцию, а домовой в это время бормотал зазыв: мышь идет норой, дым идет горой, и так далее.
— А теперь, Денис Андреевич, поскольку ты с дежурства усталый, ложись-ка спать. Я же буду встречать гостей, — распорядился Евсей Карпович.
— Есть, командир! — весело отвечал Дениска и рухнул на диван.
Ночью бригада по захвату Халявы заняла места согласно плану: Дениска с зачеткой — у открытого окна, а Евсей Карпович, Матрена Даниловна и Якушка за пачкой «геркулеса» на подоконнике.
У домовых были припасены веревки и даже сетка — вязать Халяву. Сетку изготовила Матренушка из Анечкиных колготок в крупную дырку.
Дождались полуночи.
Дениска выставил за окно руку с раскрытой зачеткой.
— Халява, ловись! Халява, ловись! Халява, ловись! — довольно громко произнес он.
Наступила тишина. Сперва наступила, а потом и затянулась.
— Ну, как? — шепотом поинтересовался Дениска.
— Да никак! — с досадой отвечал Евсей Карпович. — Вдругорядь давай.