Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)
Шрифт:
Вс были очарованы въ корчм красотой Доротеи и милымъ, пріятнымъ лицомъ Карденіо. Священникъ распорядился между тмъ на счетъ закуски, и хозяева, въ ожиданіи хорошаго вознагражденія, приготовили довольно сносный обдъ. Донъ-Кихотъ же продолжалъ спать, и никто не подумалъ будить его, находя, что постель для него нужне теперь стола. Посл обда разговоръ зашелъ о странномъ помшательств Донъ-Кихота и о томъ, въ какомъ положеніи нашли его въ горахъ. Хозяйка разсказала имъ кстати о приключеніи рыцаря въ этой корчм съ волокитой погонщикомъ, и, не видя Санчо, разсказала и о томъ, какъ покачали здсь на одял нашего оруженосца, насмшивъ своимъ разсказомъ все общество. Но когда священникъ замтилъ, что голову Донъ-Кихота перевернули вверхъ дномъ рыцарскія книги. Изумленный хозяинъ воскликнулъ: «не знаю, какъ это такъ случилось, потому что по мн нтъ книгъ лучше рыцарскихъ книгъ, и скажу, по правд, он часто
— И я тоже, вмшалась хозяйка, потому что-тогда только я и покойна, когда ты слушаешь эти исторіи, тогда только ты не ругаешься.
— Я тоже люблю слушать, когда читаютъ эти книги, вмшалась Мариторна, особенно нравится мн это, когда какая-нибудь дама обнимаетъ подъ померанцовымъ деревомъ рыцаря, а дуэнья въ страх сторожитъ, какъ бы не помшали ея госпож. Такъ это мн кажется сладко, словно медъ.
— Ну а вы что скажете, моя милочка? спросилъ священникъ дочь хозяина.
— Право не знаю, что сказать, отвчала молодая двушка; я тоже слушаю, когда читаютъ эти книги, и хоть мало понимаю въ нихъ, а все таки нахожу, что он очень интересны. Но только меня занимаютъ не эти удары, приводящіе въ восторгъ папеньку, а вздохи и слезы рыцарей, разлученныхъ съ своими дамами; иногда мн становится такъ жалко ихъ, что сама я плачу.
— Такъ что еслибъ они вздыхали по васъ, сказала Доротея, то вы не допустили бы ихъ томиться слишкомъ долго.
— Не знаю, что бы я сама сдлала, отвчала молодая двушка, но только между этими дамами есть такія жестокія, что сами рыцари называютъ ихъ тиграми, пантерами и другими нехорошими именами. О, Господи, воскликнула она, какія бездушныя должны быть эти женщины, если он готовы допустить умереть или сойти съума хорошаго человка, изъ-за того только, чтобы не взглянуть на него. И въ чему он это длаютъ, я ршительно не понимаю; если изъ благоразумія, то зачмъ не выходятъ он замужъ за своихъ рыцарей, вдь этимъ рыцарямъ ничего больше не нужно.
— Молчи, глупая, перебила ее хозяйка; можно подумать, что ты ужъ слишкомъ много знаешь въ этихъ длахъ, а въ твои лта не слдуетъ много звать и болтать.
— Чтожъ? если меня спросили, мн слдовало отвтить, сказала дочь.
— Хозяинъ, а принесите-ка эти книги, заговорилъ священникъ; мн любопытно взглянуть на нихъ.
— Извольте, отвчалъ хозяинъ, и отправившись въ свою комнату вытащилъ оттуда старый, запертый на замокъ чемоданъ, изъ котораго досталъ три толстыхъ книги.
Священникъ принялся разсматривать ихъ, и первая, попавшаяся ему въ руки, оказалась: Донъ-Циронгиліо ракійскій, вторая — Фелюсъ Марсъ Гирканскій, третья — исторія Великаго Капитана Гонзальва Кордуанскаго и Жизнь Гарсіа Паредесскаго. Прочитавъ заглавіе первыхъ двухъ книгъ, священникъ сказалъ цирюльнику: жаль, что нтъ съ нами племянницы и экономки Донъ-Кихота.
— Да я и безъ нихъ съумю выкинуть эти книги на грязный дворъ, сказалъ цирюльникъ, или зачмъ ходить такъ далеко; швырнуть ихъ лучше всего въ каминъ, въ немъ, кстати, огонь есть.
— Что, вы хотите сжечь эти книги? воскликнулъ хозяинъ.
— Вотъ эти дв, отвтилъ священникъ: Донъ Циронгиліо и Феликсъ Марсъ.
— Да за что же? разв это книги еретическія и флегматическія? спросилъ хозяинъ.
— Вы врно хотли сказать схизматическія? перебилъ цирюльникъ.
— Это какъ вамъ угодно, отвтилъ хозяинъ, но только если вы намрены сжигать какую-нибудь изъ моихъ книгъ, такъ сжигайте, по крайней мр, великаго капитана и Діего Гарсіа; потому что я скорй позволю сжечь жену и дтей, чмъ какую-нибудь другую изъ этихъ книгъ.
— Другъ мой! сказалъ священникъ; книги эти наполнены глупостями и чушью, между тмъ., въ исторіи великаго капитана описываютъ истинные подвиги и дянія славнаго полководца Гонзальва Кордуанскаго, который своими блестящими и многочисленными побдами стяжалъ во всемъ мір имя великаго капитана, названіе славное, громкое и принадлежащее ему одному. Діего же Гарсіо Паредесскій былъ благородный
— Тоже нашли чему удивляться, воскликнулъ хозяинъ. Экое диво — остановить мельничное колесо? Потрудитесь-ка прочесть, что говорится въ этой книг о Феликс Марс Гирканскомъ, который однимъ ударомъ убилъ пять великановъ, какъ будто они были сдланы изъ рпы. Въ другой разъ онъ одинъ напалъ на армію изъ милліона шести сотъ тысячъ солдатъ и искрошилъ ихъ какъ барановъ. А что скажете вы объ этомъ храбрец донь-Циронгиліо ракійскомъ, который до того былъ храбръ, что, вотъ прочитайте въ этой книг, плавая однажды по морю, онъ увидлъ на вод огромнаго дракона, и, не долго думая, вспрыгнулъ на него, услся верхомъ на его чешуйчатыхъ плечахъ и такъ страшно сталъ давить его за горло, что дракону не было иного средства спастись, какъ увлечь съ собою на дно морское рыцаря, который ни за что не хотлъ оставить чудовища. И когда рыцарь этотъ очутился на дн моря, то увидлъ себя въ великолпномъ дворц, среди восхитительнйшихъ садовъ; драконъ же превратился въ прекраснаго старца, наговорившаго рыцарю такого, что просто не наслушаться. Еслибъ вы, ваша милость, услышали, что говорилъ онъ ему, то просто съума бы сошли отъ удовольствія. А этотъ великій капитанъ вашъ и Діего, двухъ фигъ, по моему, не стоятъ.
Услышавъ это, Доротея сказала на ухо Карденіо: «хозяинъ кажется не далекъ отъ того, чтобы составить пару Донъ-Кихоту.»
— Мн тоже кажется, отвчалъ Карденіо; онъ воображаетъ, будто все, что онъ вычиталъ въ своихъ книгахъ, случилось въ дйствительности совершенно такъ, какъ это писано, и, клянусь Богомъ, его трудно разъуврвть въ этомъ.
— Другъ мой! говорилъ между тмъ хозяину священникъ; на свт не было ни Феликса Марса Гирканскаго, ни Циронгиліо ракійскаго, ни другихъ господъ, подобныхъ описаннымъ въ вашихъ книгахъ. Все это ложь, побасенки, сочиненныя праздными людьми, съ цлію заставить насъ проводить время за чтеніемъ такъ, какъ вы проводите его, по вашимъ словамъ, съ жнецами. Рыцари эти, клянусь Богомъ, никогда не существовали на свт и не совершали ни тхъ подвиговъ, ни тхъ безумствъ, какіе имъ приписываютъ.
— Сказывайте эти сказки другимъ, а не мн, воскликнулъ хозяинъ, поищите лучше чего-нибудь другого, на чемъ поточить вамъ языкъ. Не кормите меня кашкой, я, слава Богу, не ребенокъ. Странное дло! вы хотите заставить меня врить, будто то, что написано въ книг ложь и безумство, тогда какъ книги эти напечатаны съ дозволенія королевскаго совта, который, кажется, не позволилъ бы печатать столько сраженій и очарованій, что просто голова идетъ кругомъ, еслибъ все это было вздоромъ.
— Но вдь я сказалъ вамъ, любезный мой, перебилъ священникъ, что все это написано для развлеченія насъ въ потерянное время, и подобно тому, какъ въ хорошо устроенномъ обществ дозволяется играть въ шашки, шахматы, билліардъ, чтобы занять тхъ, которые не могутъ или не хотятъ работать, точно также позволяютъ печатать и продавать книги, написанныя исключительно для развлеченія; никто же не думаетъ, чтобы нашлись такіе невжественные и доврчивые люди, которые приняли бы за чистую монету все, что разсказывается въ сказкахъ. Еслибъ у меня было время и нашлись слушатели, я подробно разсказалъ бы, чего не достаетъ рыцарскимъ книгамъ для того, чтобы ихъ можно было читать съ удовольствіемъ и пользой. Но, когда-нибудь, я надюсь, мн представится случай переговорить объ этомъ съ значительными людьми. Пока же, поврьте мн на слово, хозяинъ, уберит вы эти книги, постигните ихъ правду или ложь, и пошли вамъ Господь всякаго благополучія; боюсь я только, какъ бы не захромать вамъ на одну могу съ вашимъ гостемъ Донъ-Кихотомъ.
— Ну ужъ за это извините, отвчалъ хозяинъ; я, слава Богу, не такой еще безумецъ, чтобы самому сдлаться странствующимъ рыцаремъ. Я тоже понимаю, что теперь не то, что было прежде, когда эти славные рыцари разъзжали, какъ пишутъ, по блому свту.
Санчо, вошедшій въ комнату при конц разговора, былъ очень удивленъ и опечаленъ, услышавъ, что вкъ странствующихъ рыцарей миновалъ ужъ, и что рыцарскія книги наполнены ложью и чушью; и онъ тогда же, въ глубин души, пообщалъ себ дождаться конца путешествія своего господина, и если оно кончится не такъ счастливо, какъ онъ надялся, то возвратиться къ жен и дтямъ и приняться за обычныя свои работы.