Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)
Шрифт:
— Что станемъ длать? сказала Камилла; оставимъ здсь до возвращенія Ансельма; пусть онъ погребаетъ его; пусть зароетъ въ землю свое безчестіе. Зови же, скорй, этого измнника, потому что медля отмстить ему мое оскорбленіе я измняю врности, въ которой клялась моему мужу.
Каждое слово Камиллы переворачивало мысли, слышавшаго ея Ансельма, и онъ чуть было не покинулъ своей засады, желая остановить Камиллу, грозившую убить Лотара, но его удержало желаніе узнать, къ чему приведетъ эта героическая ршимость его жены? И онъ остался спрятаннымъ, готовый явиться въ ршительную минуту. Между тмъ Камилла упала въ притворный обморокъ, и Леонелла, положивъ ее на постель, въ уборной Ансельма, принялась рыдать надъ своей госпожей. «О я несчастная,» говорила она, «ужель мн суждено увидть, какъ на рукахъ моихъ завянетъ этотъ цвтокъ стыдливости, эта ангельская доброта, эта женщина изъ всхъ женщинъ на свт прекраснйшая», и многое другое городила она въ этомъ род, корча изъ себя самую врную и преданную служанку второй Панелопы. Камилла скоро очнулась и воскликнула: «Леонелла! зачмъ же ты медлишь; къ чему не позовешь безчестнаго друга моего мужа, этого правдивйшаго человка, какого только освщало солнце и покрывалъ мракъ ночной. Иди, бги, лети за нимъ; ради Бога не медли; не дай остынуть
— Сейчасъ позову его, сударыня, отвчала Леонелла; но прежде отдайте мн эту шпагу, а то боюсь я, какъ бы вы безъ меня не надлали чего-нибудь такого, что заставило бы потомъ плакать всю жизнь тхъ, которые такъ любятъ васъ.
— Не бойся, милая моя, сказала Камилла; какъ бы ршительно и смло не порывалась я отмстить мою поруганную честь; у меня все же нтъ ршительности этой Лукреціи безвинно поразившей себя, не поразивъ сначала того, кто сталъ причиною ея погибели. Если я умру, то не прежде, какъ отмстивъ тому, кто заставилъ меня безъ вины проливать эти слезы.
Леонелла заставила еще попросить себя прежде чмъ ршилась позвать Лотара, но наконецъ ушла. Оставшись одна, Камилла сказала сама себ: «Господи, прости мн! Не лучше ли и теперь отослать Лотара, какъ прежде, нежели дать ему поводъ считать меня безстыдной, легкомысленной женщиной; хотя бы это было сдлано даже съ цлію убдить его въ противномъ. Да, это было бы лучше, но честь моя, честь моего мужа осталась бы неотмщенной, еслибъ измнникъ такъ легко вышелъ изъ того положенія, въ которое привели его безчестныя его намренія. Нтъ, нтъ; онъ долженъ заплатить жизнью за свою наглость; и міръ узнаетъ, если онъ долженъ это знать, что Камилла не только осталась врна своему мужу, но и наказала того, это дерзнулъ ее оскорбить. Не лучше ли, однако, открыть все это Ансельму? Да разв не сказала я ему всего въ письм, посланномъ въ деревню; и если онъ не принялъ никакихъ мръ противъ зла, то я думаю только потому, что отъ избытка доврія и доброты не могъ даже допустить мысли, чтобы коварный другъ замыслилъ погубить его честь. Я сама долго не могла врить этому, и никогда бы не поврила, еслибъ наглость этого злодя не проявилась, наконецъ, въ его дорогихъ подаркахъ, нескончаемыхъ признаніяхъ и невысыхавшихъ слезахъ. Но въ чему теперь думать объ этомъ? въ минуту смлаго ршенія колебаться нельзя; нтъ! нтъ! пусть погибнетъ измна и восторжествуетъ мщеніе! Приходи же и умирай измнникъ; а тамъ, пусть будетъ, что будетъ. Чистой отдалась я тому, кому небо судило быть моимъ мужемъ, и чистой должна я покинуть его, хотя бы для этого пришлось мн пролить свою кровь и кровь безчестнйшаго изъ друзей, оскорблявшихъ святое чувство дружбы». Говоря это, взволнованная, съ обнаженной шпагой въ рукахъ, Камилла ходила скорыми шагами по комнат съ такимъ озлобленнымъ видомъ, что ее можно было принять за сумасшедшую, превратившуюся изъ нжной женщины въ отчаянную, готовую на все. Все это видлъ и слышалъ, прикрытый кускомъ обоевъ, Ансельмъ, и, по его мннію, одна эта сцена могла разсять боле сильныя и основательныя подозрнія чмъ его. О, какъ желалъ онъ избавиться въ эту минуту отъ Лотара, страшась, чтобы появленіе его не привело къ какой-нибудь печальной развязк. Но, въ ту минуту, когда онъ готовъ уже былъ оставить свою засаду, обнять и утшить Камиллу, въ комнату вошла Леонелла, ведя за руку Лотара. Увидя его, Камилла быстро провела шпагой по полу широкую полосу, и, указывая на нее, сказала Лотару: «Лотаръ, если ты перешагнешь эту черту, или хоть приблизишься въ ней, я въ ту же минуту пронжу сердце свое этой шпагой. Теперь, прежде чемъ отвчать мн на это вступленіе, выслушай меня, не перебивай ты можешь отвчать потомъ, что найдешь нужнымъ. Скажи мн: знаешь ли ты мужа моего Ансельма и какого ты мннія о немъ? знаешь ли меня, говорящую теб въ эту минуту? говори, спокойно, не заикаясь; я предлагаю теб не особенно трудные вопросы».
Зная, что возл него спрятанъ Ансельмъ, Лотаръ сразу понялъ въ чемъ дло, и къ счастію отвтилъ такъ ловко, что комедію эту со стороны можно было принять за сущую правду.
— Я не думалъ прекрасная Камилла, сказалъ онъ, чтобы ты призвала меня отвчать на вопросы, вовсе не соотвтствующіе приведшимъ меня сюда намреніямъ. Если ты длаешь это съ цлью отдалить сладкую минуту, которая вознаградитъ меня за мою любовь, въ такомъ случа ты могла бы начать еще боле издалека, потому что желаніе вкусить наконецъ ожидаемое мною блаженство тмъ сильне разжигаетъ и томитъ меня, чмъ ближе становится надежда достигнуть его. Но, дабы ты не сказала, что я отказался отвтить на твои вопросы, скажу теб, что я знаю Ансельма съ ранняго дтства, какъ онъ знаетъ меня, но умолчу о нашей, хорошо извстной теб дружб, желая забыть оскорбленіе, которое я наношу ей, любя тебя. Что длать? всемогущая любовь оправдываетъ собою и боле тяжкія преступленія. Тебя же я знаю, столько же, какъ и Ансельмъ, и обладать тобою считаю такимъ же счастіемъ, какъ онъ; да и могъ ли я ршиться измнить самому себ, нарушить святые законы дружбы, попираемые въ эту минуту такимъ могучимъ и грознымъ врагомъ, какъ любовь, для женщины, мене прекрасной, чмъ ты.
— Если ты сознаешься въ этомъ, смертельный врагъ всего, достойнаго быть въ мір любимымъ, сказала Камилла, то какъ смешь ты смотрть въ глаза женщин, признаваемой тобою зеркаломъ, въ которое глядится тотъ, на кого теб слдовало бы обратить свои взоры въ эту минуту, чтобы увидть, какъ страшно ты его оскорбляешь. Но! увы! несчастная — я отдаю отчетъ себ въ томъ, что заставило тебя потерять уваженіе въ самому себ; должно быть какой нибудь легкомысленный поступокъ съ моей стороны; — не скажу предосудительный, потому что не вижу ничего предосудительнаго въ той свобод, которую дозволяютъ себ иногда женщины, увренныя, что имъ некого опасаться. Скажи, измнникъ! отвтила ли я когда-нибудь на твои моленья и признанья словомъ или жестомъ, которые могли пробудить въ теб надежду достигнуть раньше или позже цли твоихъ нечистыхъ желаній? Скажи, когда я слушала и не оттолкнула тебя? когда я врила твоимъ клятвамъ, когда я приняла твои подарки? Но такъ какъ я не могу вообразить, чтобы человкъ, постоянно отталкиваемый, могъ такъ упорно продолжать свое преслдованіе, поэтому я должна принять на себя отвтственность за твою дерзость; вроятно какая-нибудь необдуманная небрежность съ моей стороны поддерживала въ теб преступную надежду поколебать меня наконецъ. За это я хочу обрушить на себя ту кару, которую заслуживаетъ твое преступленіе. Но, безпощадная къ себ, я не пощажу и тебя; я призвала тебя сюда быть свидтелемъ той жертвы,
Съ послднимъ словомъ Камилла съ удивительной быстротой и силой кинулась на Лотара съ обнаженной шпагой и выказала такую ршимость вонзитъ эту шпагу въ его сердце, что самъ Лотаръ не на шутку было перепугался и долженъ былъ призвать на помощь всю свою ловкость, чтобы защититься отъ ударовъ Камиллы; — она до того увлекалась своей ролью, такъ страстно разыгрывала ее, что ршилась даже пожертвовать нсколькими каплями собственной крови, только бы сыграть комедію, какъ можно правдоподобне. Притворяясь, будто не можетъ ничего сдлать съ Лотаромъ, она воскликнула: «если судьба отказывается вполн удовлетворить мое желаніе, то она не въ силахъ воспрепятствовать мн исполнить его въ половину.»
Силясь вырвать шпагу изъ рукъ Лотара, она повернула ее остріемъ въ себ, направивъ въ такое мсто, въ которое сталь не могла глубоко войти, и слегка оцарапавъ себ верхнюю часть груди, у лваго плеча, упала на полъ, какъ будто безъ чувствъ. Лотаръ и Леонелла были одинаково испуганы и изумлены неожиданной выходкой Камиллы, и не знали что подумать, видя ее лежащую окровавленной, безъ чувствъ, на полу. Почти не помня себя кинулся въ ней Лотаръ, чтобы отнять у нее шпагу, но увидвъ, какую ничтожную царапину оставила она на груди Камиллы, онъ совершенно успокоился и удивился только ловкости и хитрости этой женщины. Не желая остаться у нее въ долгу, онъ принялся рыдать надъ ней, какъ надъ мертвой, проклиная себя и того, кто былъ главнымъ виновникомъ этой кровавой катастрофы. Зная, что Ансельмъ слышитъ его, онъ говорилъ такіе ужасы, которые могли заставить пожалть о немъ, боле чмъ о Камилл, еслибъ даже она дйствительно умерла. Леонелла между тмъ положивъ ее на кровать, умоляла Лотара позвать кого-нибудь, кто-бы тайно перевязалъ рану ея несчастной госпожи, и спрашивала его: что сказать объ этой ран Ансельму, по возвращеніи его изъ деревни? Лотаръ отвтилъ, что теперь ему не до совтовъ, а потому, пусть говоритъ она что хочетъ; онъ только просилъ Леонеллу постараться остановить кровь, лившуюся изъ раны Камиллы, и затмъ, въ притворномъ отчаяніи, съ проклятіемъ на устахъ, покинулъ домъ Ансельма, сказавъ, что онъ навсегда удалится въ такое мсто, гд его не увидитъ боле никто. Когда же онъ очутился одинъ, и уврился, что за нимъ не слдятъ, онъ сталъ креститься, удивляясь мастерству, съ какимъ разыграли комедію госпожа и служанка, убдившими, должно быть, Ансельма, что супруга его — вторая Порція. И думалъ онъ отпраздновать теперь, за славу, вмст съ Ансельмомъ, это событіе, въ которомъ ложь такъ искусно притворилась правдой, что нельзя было даже представить себ возможности чего-нибудь подобнаго.
Леонелл скоро удалось остановить кровотеченіе изъ царапины своей госпожи, потерявшей столько крови, сколько нужно было, чтобы Ансельмъ поврилъ обману. Обмывъ царапину виномъ, Леонелла перевязала ее какъ умла, и одни слова ея при этомъ могли убдить Ансельма, что жена его олицетворенная добродтель. Къ словамъ Леонеллы, Камилла прибавила нсколько своихъ, укоряя себя въ малодушіи, проявившемся въ ней въ ту минуту, когда ей слдовало лишить себя ненавистной для нее теперь жизни. Она спрашивала горничную, слдуетъ ли, по ея мннію, разсказать всю эту исторію безцнному Ансельму? Леонелла отговаривала ее тмъ, что открывши все Ансельму, Камилла поставитъ его въ необходимость разсчитаться съ Лотаромъ, подвергая опасности свою жизнь; тогда какъ хорошая жена не только не должна возбуждать, а напротивъ должна устранять всякіе поводы, могущіе довести мужа до кровавыхъ столкновеній. Камилла согласилась съ своей горничной, и только не знала чмъ объяснить Ансельму эту царапину. которой онъ не ногъ не увидть. Леонелла отвчала, что она не научилась лгать, даже съ хорошей цлью.
— А я разв научилась, воскликнула Камилла. Да я не съумла бы солгать, если бы дло шло о моей жизни, и если мы не можемъ придумать, какъ выпутаться намъ изъ этого затруднительнаго положенія, то скажемъ лучше всю правду и не станемъ безпокоиться о томъ, чтобы не была открыта наша ложь.
— До завтра еще далеко, сударыня, отвчала Леонелла, и мы успемъ придумать, что сказать господину Ансельму на счетъ вашей раны, или найдемъ средство скрыть ее; Богъ намъ поможетъ въ нашихъ честныхъ усиліяхъ. Только, ради Создателя, успокойтесь, придите въ себя, чтобы господинъ Ансельмъ не засталъ васъ въ такомъ раздраженномъ состояніи и положитесь во всемъ на меня и на Бога, помощника во всякомъ добромъ дл.
Ансельмъ, — никто въ этомъ не сомнвается, — съ чрезвычайнымъ вниманіемъ слдилъ за развитіемъ трагедіи, изображавшей смерть его чести; трагедіи, въ которой актеры разыграли свои роли такъ натурально, какъ будто они дйствительно преобразились на время въ представляемыхъ ими лицъ. Съ страстнымъ нетерпніемъ ожидалъ онъ наступленія ночи, подъ покровомъ которой онъ могъ бы покинуть, наконецъ, свою засаду и отправиться въ своему неоцненному другу, чтобы поздравить его, да за одно и себя, съ находкой дорогаго клада; открытаго при испытаніи Камиллы. Ему доставили, однако, возможность уйти изъ дому раньше чмъ онъ ожидалъ, и Ансельмъ, воспользовавшись счастливымъ случаемъ, побжалъ къ Лотару. Трудно передать, какъ горячо обнялъ онъ обманувшаго его друга, какими похвалами осыпалъ жену свою, какъ превозносилъ свое счастіе. Но Лотаръ чувствовалъ себя не въ силахъ радоваться съ Ансельмомъ; его мучила совсть, напоминая ему объ обман, который длалъ счастливымъ его друга; о томъ осворбленіи, которое онъ нанесъ ему. Ансельмъ видлъ, что не съ особенною радостію принимаетъ его Лотаръ, но приписывалъ это безпокойству о здоровьи раненой Камиллы, такъ какъ Лотаръ былъ главнымъ виновникомъ ея страданій. Обманутый мужъ старался успокоить своего друга за счетъ здоровья Камиллы, увряя, что рана ея, вроятно, пустячная, если она нашла возможнымъ, по совту горничной, скрыть эту царапину отъ Ансельма. Пожалуйста, не безпокойся объ этомъ, продолжалъ онъ, и возрадуйся вмст со мной; благодаря твоей ловкости и твоему посредничеству, я вознесенъ на такую степень блаженства, о которой не смлъ даже помышлять. И отнын вс свободныя минуты мои я посвящу прославленію Камиллы, да доставлю ей безсмертную славу въ грядущихъ вкахъ.