Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника

Аннин Александр Александрович

Дон Хуан молчал в течение всего предыдущего разговора. Он испытывал неловкость от своего молчания, и тут подвернулась возможность пошутить, причем пошутить очень даже к месту. Тенорио уже знал, что в Париже любят хорошую шутку, а фраза, которая родилась в его голове, показалась ему весьма удачной. Дон Хуан вспомнил, что рассказывал о Жане Буридане поэт Петрарка, и, не утерпев, произнес по-латыни:

– Вы, сударь, так измучились, выбирая, какой из двух домов вам купить, что остается лишь удивляться, как это вы до сих пор не сдохли от переживаний, подобно вашей собаке! [25]

Де Тенорио казалось, что он говорит добродушно и с

веселой улыбкой на лице, но на самом деле фраза прозвучала злобно, а улыбка получилась издевательской.

К тому же он по ошибке употребил латинский глагол «сдохнуть», относящийся к собаке, а не «умереть», что сгладило бы бестактность шутки. Вышло так, что, по сути, дон Хуан назвал Жана Буридана собакой и грубо пожелал ему… сдохнуть.

Шестидесятилетний Буридан тут же вызвал кастильского гостя на поединок. Виконт Нарбоннский согласился стать секундантом дона Хуана, а путешественник Андрэ де Монтеран – секундантом оскорбленного философа. О примирении даже не помышляли. Встретиться договорились на пустыре возле аббатства Святой Женевьевы – в восемь часов вечера.

Дон Хуан поражался: как это Буридан, человек преклонных лет и довольно рыхлого телосложения, без всяких колебаний бросил смертельный вызов ему, физически крепкому, молодому и довольно опытному рубаке? Хотя чему тут удивляться: ведь Буридан много лет назад в одиночку покорил суровую Ветреную гору! Да и легендарное приключение с дамой королевской крови, едва не стоившее Буридану жизни, говорило о бесстрашии этого человека.

Да и не стоит, право, недооценивать стариков, когда речь идет о защите оскорбленного достоинства. Уж кто-кто, а дон Хуан мог засвидетельствовать: архангел Мигель, если захочет, может вдохнуть в человека, отстаивающего свою правоту, такую силу и ловкость, что против него никто не устоит! Пример тому – престарелый дон Аугусто Спинелло, уложивший де Тенорио.

Поэтому в назначенный час дон Хуан прибыл к аббатству Святой Женевьевы в плохом настроении. Моросящий дождик и потемневшее небо ускорили наступление первых, слишком ранних для июля сумерек. К тому же от высокой стены аббатства на четверых людей падала серая тень.

У Жана Буридана, облаченного в короткий плащ с капюшоном и подпоясанного широким мечом, вид был решительный. При первом же взгляде на своего противника дону Хуану стало ясно: философ не намерен превращать поединок в ритуальную пляску с показным скрещиванием оружия, чтобы через пять минут топтаний прийти к обоюдному примирению. (Такие спектакли обычно разыгрывались, если силы противников были явно неравны, а один из дуэлянтов заведомо признавал свою неправоту.) Но нет! Философ жаждал крови обидчика, и никакие доводы рассудка не могли погасить его стремление зарубить кастильского наглеца.

О серьезности намерений пожилого ученого говорило и то, что из-под расстегнутого на груди плаща виднелись цельнометаллические латы – с них острие меча противника соскальзывает после выпада. Под широким капюшоном угадывался стальной шишак, но лицо Буридана было полностью открытым. Он откинул капюшон, и дон Хуан с изумлением увидел, что на макушке шлема болтается какая-то тряпка.

– Что это у него на голове? – шепнул дон Хуан своему секунданту.

– А-а, – досадливо отмахнулся Нарбонн. – Это рукав его дамы сердца. У нас так принято… Если женщина благоволит к мужчине, она отпарывает рукав со своего платья и дарит избраннику. Старинный обычай. Многие носят этот знак внимания

на шлеме.

У дона Хуана из доспехов была одна лишь кольчуга, а на голову он надел обычный берет из черного бархата. «Надо было попросить латы у виконта», – подумал Тенорио, ощущая нешуточную тревогу.

Андрэ де Монтеран смотрел наигранно-беспечно. Он что-то нескладно насвистывал, но тем не менее чувствовалось, что происходящее ему совсем не нравится.

– Ну?! Можно начинать? – прорычал Жан Буридан, и лицо его пошло розовыми пятнами. – Темнеет, черт вас подери! Я едва различаю меч своего противника!

«У него к тому же еще и куриная слепота», – понял дон Хуан и немного успокоился.

– Начинайте, господа, – деревянным голосом произнес де Монтеран. – Вы не против, виконт?

За те несколько часов, что прошли с момента ссоры, дон Хуан уже многократно, в мельчайших подробностях вспомнил тот изящный прием, которому его обучил дон Педро еще в бытность свою инфантом. У себя в апартаментах Тенорио, как мог, его отрепетировал.

Но Жану Буридану было далеко до Аугусто Спинелло. Как только они скрестили мечи, дон Хуан явственно ощутил всю дряблость мышц хорохорящегося ученого. Тенорио выдохнул, прочертил в воздухе острием меча неуловимую для глаза противника галочку и сделал резкое круговое движение.

Меч Жана Буридана вылетел из его ладони и, описав дугу, упал у кирпичной стены аббатства. Перед доном Хуаном стоял безоружный противник.

«В тот роковой день ты зарежешь слепого, немощного старика», – пронеслись в голове Тенорио грозные слова полночного гостя.

Пожилой философ слепым не был, но ведь пророчества хранителя Грааля ни в коем случае нельзя понимать буквально! В сгустившихся сумерках Жана Буридана, зрячего при дневном свете, поразила куриная слепота. Значит, в эту самую минуту старик слеп . Ну а то, что он «немощен», – это очевидно.

Тенорио выпрямился и отсалютовал мечом Буридану, растерявшемуся от неожиданной утраты оружия. Мысли, одна невероятнее другой, вихрем неслись в мозгу дона Хуана: «Коль скоро смерть придет за мной лишь после того, как исполнятся три роковых пророчества и я принесу искреннее покаяние Богу, стало быть… Стало быть, до той поры мне ничто не грозит, и я могу без страха и риска смело ставить свою жизнь на кон! Да ведь из этого можно извлечь немалую выгоду!»

И дон Хуан поклонился Жану Буридану и протянул ему свой меч – рукояткой вперед.

Если Буридан сейчас снесет ему голову, то никто во всем Париже не осудит философа и не назовет его подлецом. Ни виконт Нарбоннский, ни Андрэ де Монтеран, ни придворные дамы и кавалеры… Ни король Иоанн Добрый, наконец.

– Сударь! – воскликнул кастилец. – Возьмите мой меч и убейте меня, как ту собаку, которую я так неосторожно упомянул в моей злополучной шутке. Вы имеете на это полное право!

Буридан медленно взял оружие врага и в свою очередь отсалютовал дону Хуану.

– Мсье Жуан! – сказал он проникновенно. – У нас в Париже ваш поступок считается унизительным. Если дуэлянт не решается убить обезоруженного противника, прощает его и щадит, то такого человека называют малодушным. Трусом, если хотите. Непреложное правило дуэли гласит: если поединок начат, то его надо доводить до конца. Но я почту за честь пережить унижение вместе с вами. Я прощаю вам вашу неудачную шутку! Вы самый благородный и порядочный человек, которого я встречал в своей жизни!