Донкихоты Вселенной
Шрифт:
– Ради всевышнего, простите меня, Дева Небес. Я ведь не знаю, что требуется небожителям. Но у меня здесь есть все интимные удобства. Невидимые слуги бесшумно выносят все, что может испортить настроение. Нравится ли вам запах духов? Амброзия и другие редкие и очень дорогие духи доставлены с Востока, оттуда, где женщины живут в гаремах своих властителей. К счастью, здесь властителями порой становимся мы, женщины. Король так любит душистые цветы!
Надя поблагодарила радушную хозяйку, пообещав воспользоваться предлагаемыми удобствами.
Девица де Триель едва сдерживала
Дамы, если Надежанну можно хоть в какой-то степени приравнять к ее спутнице, вернулись к столу, где мужчины изрядно захмелели, а собаки, насытившись, уже не подбирали лакомые кости.
Поход назначен был на утро.
Генерал и Лютый удалились готовить войска. Деву Небес Кардий VII уговорил, в чем с милой улыбкой помогала ему девица де Триель, остаться в замке, где ей отвели одну из лучших комнат.
Надя продолжала играть свою роль, которая, пока дело не дошло до сечи, могла показаться не столь трудной.
Но девица де Триель пришла в ужас еще раз ночью, когда узнала, что Гостья небес вызвала вдруг в королевский замок знатных дам города и округи.
Их кареты одна за другой съезжались, громыхая колесами и мешая девице де Триель спать не меньше, чем гул дамских голосов из зала.
Разряженные для участия в предполагаемом бале, дамы были крайне удивлены, не обнаружив ни кавалеров, ни музыки. Даже король не вышел им навстречу. О невидимой Деве говорили шепотом.
Местные красавицы, несомненно, умерли бы от разочарования, если бы не старательный обмен сплетнями, способный скрасить любую скуку или обиду.
Наутро же, когда они наконец дождались выхода не менее их удивленного короля Кардия и, разгневанные, удрученные, готовились разъехаться, неожиданно выяснилось, что все до одной кареты исчезли.
Никто не мог дать этому объяснения.
Глава вторая
СТРАНСТВУЮЩИЙ РЫЦАРЬ
Бессмертный образ Дон Кихота веками служит гневным упреком всем тем, кто считает, что честь, благородство и борьба за справедливость смешны и присущи только умалишенным.
Из критики Сервантеса.
Это был тот самый ясный день, когда в лагерь теснимых тритцами орланцев спустилась с неба Дева Небес.
От предгорий до Орланской долины было еще далеко. Покатые холмы, как застывшие волны стихающего шторма, подкатывались к заросшему дремучим лесом "берегу". А на горизонте окаменевшие снежногривые валы-горы, поднимаясь до самого неба, словно воплощали символ неутихающей
По извилистой пыльной дороге в темный лес въехал на длинноногом боевом коне рыцарь в серебряных латах, а на полкорпуса отстав от него, трясся на низкорослой лошадке маленький оруженосец, гордо направив в небо тяжелое рыцарское копье и неся огромный щит своего грозного патрона.
Прохлада леса сменила жару предгорий. Запахло грибами и прелью. В девственном лесу не встречалось никаких просек, изредка лесная полянка как бы раздвигала деревья в стороны.
Серебряный рыцарь обратил внимание на огромный дуб, перекинувший могучие ветви над узкой, заросшей травой колеей. Нижние ветви другого дуба на повороте были свежеобрубленными.
Вдруг, словно слетев с высокой ветви, на рыцаря ринулось что-то темное, превосходя размерами самую крупную птицу.
Серебряный рыцарь мигом оценил обстановку. На него летел человек, привязанный веревкой за ветку оставленного позади дуба. Описав в воздухе точно рассчитанную дугу, незнакомец ударился со всего размаха в серебряные латы всадника, который неминуемо должен был бы вылететь из седла.
Но тот, успев приготовиться, принял нападающего в объятья, которые оказались отнюдь не серебряными, а железными.
Получилось так, что нападающий коренастый мужчина, заросший черной бородой, похожий на цыгана, с бронзовой серьгой в правом ухе, сел на загривок припавшего на задние ноги коня лицом к лицу с серебряным всадником, тщетно силясь вырваться из его тисков.
Несколько разбойников выскочили из чащи и принялись стаскивать с лошади оруженосца, который отбивался от них слишком тяжелым для него рыцарским щитом, копье же вскоре оказалось на земле.
Но тут выдрессированный для боевых стычек рыцарский конь словно обезумел. Несмотря на двойную тяжесть в его седле, он вставал на дыбы, лягался, нанося нападающим сокрушительные удары. Несколько злополучных лесных бродяг уже валялись у дороги.
Однако численный перевес нападающих был настолько велик, что ни самоотверженность маленького оруженосца, ни бешеная ярость боевого коня, ни тиски, зажавшие предводителя шайки, не могли предотвратить исхода схватки.
– О, рыцарь!
– еле выговорил атаман с серьгой.
– Поскольку трудно понять, кто кого пленил, предлагаю переговоры. На мою честность можете положиться, как на свое рыцарское достоинство, каковому мне привелось служить.
– Удобно ли вам остаться со мной на коне в некоторой тесноте или вы предпочитаете спешиться?
– В первый раз в жизни я не выбил всадника из седла испытанным приемом. Возьмите мой нож, видите, как я доверяю вам, и перережьте привязанную к моему поясу веревку, чтобы я мог соскочить с вашего дьявола. Где вы только раскопали такого?
– Извольте, - согласился рыцарь, перерезая привязанную к атаману веревку.
– Признаю ваш способ нападения остроумным.
– Тогда побеседуем, как равные, - предложил атаман, соскакивая на землю и давая знак соратникам прекратить бой со все еще сопротивляющимся оруженосцем.