Доногоо-Тонка, или Чудеса науки
Шрифт:
1. Главная площадь в Куйабе. Здесь расположился на привал один из отрядов наших авантюристов. Восемь человек с вьючными животными.
Авантюристы, видимо, в недоумении. В руках у них карты. Они спорят; еще немного, и они затеют ссору.
Они обращаются к местным жителям, настойчиво их расспрашивают. Никто ничего не может им сказать. Даже старец, весьма почтенного вида, и тот никогда не слышал про Доногоо-Тонка.
2. Другой отряд, на перекрестке двух дорог, в лесном краю. Несколько хижин туземцев. Авантюристы изъясняются с краснокожими. Те уверяют, что не знают того, о чем их спрашивают. Авантюристы
Авантюристы в отчаянии.
3. Еще один отряд выходит на берег реки, омывающей огромный лес. Авантюристы останавливаются. Они тащат за собой подростка, который служит им проводником, можно думать — против воли.
Они выталкивают его на середину; понукают им.
«Скажешь ты нам, наконец, где это проклятое место?»
Подросток клянется, что не знает и разражается плачем.
10
Мы застаем самый конец церемонии на Шатильонском плато. Все столпились вокруг большого стала, уставленного напитками и закусками. Особы и пионеры дружественно объединились. Ив Ле Труадек под влиянием шампанского произносит многочисленные тосты и особо чокается за биометрическую психотерапию. Профессор Командор Мигель Руфиске находит, что ответить. Председательствует мягкое солнце Иль-де-Франса.
11
Конец дня, равнина, скудно покрытая редкой растительностью. Горизонт замыкают лесистые высоты. Слева течет небольшая речка.
Отряд авантюристов. Мы как будто видели эти головы на Коммэршел-Роде. Их по меньшей мере дюжина, караван у них внушительный: несколько мулов, большие тюки, две собаки.
Вид у всех измученный и озлобленный.
Они ведут решительный спор, смысл которого отгадать нетрудно.
«Что толку еще искать? Все это — дурацкая история. Кончится тем, что мы израсходуем провиант и подохнем с голоду. Доногоо-Тонка? Голое надувательство!»
Одни говорят о том, чтобы вернуться к берегу. Но тощий верзила с жаром излагает свое мнение:
«Вернуться? Ни за что. Мы выбились из сил. Животные тоже. И потом, что мы будем делать, вернувшись туда? Я, во всяком случае, остаюсь здесь. В сущности, место не хуже всякого другого. Там посмотрим… Вдруг повезет… Как бы там ни было, а я предпочту скорее гнить здесь, чем проделывать всю дорогу обратно».
Всеобщая усталость придает вес его доводам. Так и решают, с тем, чтобы, впоследствие отдохнув, попытаться найти что-нибудь получше.
Начинают устраиваться. Развьючивают животных. Разбивают палатки.
Кое-кто, достав инструменты, рубит ветви и расчищает заросль.
Посередине лагеря разгорается первый костер.
12
Улица на Монпарнасе. Несколько подвод Орлеанского Общества ждут у тротуара.
Наискось виден дворик и скульптурная мастерская,
Ламандэн и пионеры суетятся. Выносят ящики, грузят их на подводы.
Вид у Ламандэна деловой.
13
Прошло несколько дней, а вид у местности уже не тот, что был. Почва на некотором протяжении расчищена от заросли. Устроено нечто вроде круглой площади и посередине водружен столб с железными крюками, чтобы привязывать вьючных животных.
Вокруг площади по-прежнему стоят палатки, но уже строятся дощатые бараки.
Человек проводит канаву для стока вод. Канава огибает каждый барак и затем спускается к речке налево.
Люди и животные уже протоптали дорожку от площади к речке. Намечается и другая дорожка — от площади к каменистому лугу, прямо напротив, в трехстах метрах, где сейчас пасется скот.
Люди отдыхают, по-видимому, в хорошем настроении. Один из них ставит флягу и стаканы на складной стол перед ближайшим бараком справа. Они пьют, оживляются, хохочут.
Один хватает обрезок доски, чертит на нем углем неуклюжие буквы; потом, забрав молоток и гвозди, лезет на столб и прибивает надпись.
Авантюристы, рукоплеща, горланя, пляшут вокруг столба, на вершине которого значится:
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Лагерь авантюристов к концу дня. Первое наше чувство — восхищение. Сколько сделано за одну неделю! Палаток больше нет. Готов десяток бараков. Они окружают площадь и начинают собою два проспекта, один к лугу, другой к речке.
По правую сторону площади — барак, поместительнее других, служит, по-видимому, провиантским складом. Передняя стенка у него откидывается и образует как бы первобытный прилавок. На прилавке стоят стаканы.
По левую сторону площади — другой барак, в том же роде, но еще поместительнее и наглухо закрытый. Возможно, что в нем хранятся палатки, инструменты, запасы дров. У дороги на лугу идет постройка навеса для вьючных животных, которые как раз возвращаются с речки, куда погонщик водил их на водопой.
Вдруг пробегает какая-то тревога. Собаки скачут кругом и лают. Люди бросают работу. Они что-то заметили. Понемногу все собираются вместе. Иные пошли в бараки за ружьями.
Вот все они стоят вокруг столба и смотрят в скрытую от нас даль. Надпись, оставшаяся с прошлого раза, господствует над ними и дает им название. Они о ней не думают; они поглощены своей тревогой. Но зато нами овладевает странное чувство; мы не можем оторвать глаз от этой кучки людей, сплотившихся вокруг столба; от этого возникающего и взволнованного чего-то, чье имя называет столб.