Донос
Шрифт:
– Кажется, Вы еще не поняли, что происходит. Поймите, расследуется крупное мошенничество. Речь идет о миллиардах рублей. Похищенных. Дело на контроле у Министра. А Вы – о дне рождения.
Теперь-то мне понятно, что он думал. «Дурак или прикидывается? Или действительно еще не знает?»
У него в папке лежало постановление Прокуратуры о моем аресте, подписанное еще 16-го сентября. Мы вели наш разговор 19-го. Уже четыре дня я был юридически арестован!
А рассказываю ему байки про день рождения, гости, мол, родственники.
Святая
Утро выдалось тихим, светлым, безоблачным. Солнечные лучи ударяют прямо в лоб, в глаза. Они и разбудили. Рано еще, где-то около восьми.
Сегодня среда, девятое мая, торопиться некуда, можно поваляться в постели, понежиться. Днем с ребятами, после уроков – я то давно на каникулах, но ребята еще учатся, им еще с месяц надо учиться, но сегодня, после уроков мы решили устроить поход за мороженым. В городе совсем недавно появилось мороженое, в этаких деревянных бочках на колесах. Такую бочку можно увезти куда надо, поставить на самом бойком месте, и нате вам, кушайте на здоровье. Мороженое выдавливалось круглыми порциями из специальной такой баночки металлической, такой металлический ручной поршень – вафля внизу, вафля вверху, берешь этакий сливочный кружочек и облизываешь его по окружности. Сладко, вкусно. За неделю мы подкопили десятчиков и пятачков, вот днем сегодня и решили как следует полакомиться.
Но это днем, а пока рано еще, вставать неохота. Подкрутил звук у тарелки репродуктора. Какая-то торжественная музыка. И вдруг…
– Внимание, внимание! Работают все радиостанции… Передаем важное сообщение…
Проснувшись окончательно и осмотревшись, я увидел, что дома никто не спит. Нина сидит на кровати и напряженно вглядывается в репродуктор, Саша стоит у двери, прижал палец к губам:
– Тсс… тихо, слушайте внимательно…
– Победа, ребята. Война кончилась! – Все вскочили, обнимаемся.
– Ура-а-а… – Шум в коридоре, везде это громкое и радостное: – Ура-а-а!
Тут же по радио сообщили, что сегодня, 9 Мая объявляется праздник и день считается нерабочим.
В городе объявили бесплатное кино, бесплатные концерты, бесплатные спектакли в театрах.
Всенародные гуляния на площадях, в парке, на улицах. Уже в девять часов стихийно возникли митинги, сразу в разных местах – на площади, у проходных предприятий и организаций, в парке, у кинотеатров, у драмтеатра и, конечно, около Горсовета, где собралась огромная толпа, запрудила всю Советскую улицу, до самой площади, перекрыв всякое движение. Поздравления руководителей города, шум, ликования, беспрерывные Ура! Победа!
Мы, конечно же, побывали везде. На концертных площадках, в кинотеатрах, в парке, в драмтеатре. В Кургане тогда работал один из Московских театров, в этот день шел спектакль «Ромео и Джульетта». Дневной и вечерний спектакли. Мы побывали на дневном. Из театра вышли ошеломленные, восторженные, удивленные – как же так можно, все как в жизни, и все как в сказке. Долго я потом изображал в своем дворе сцены из этого спектакля.
А вечером был Салют! К тому времени к салютам привыкли, но в этот день салют принимался особым, празднично-торжественным, радостным. Победным. Ликовали все. Это потом, значительно позже, День Победы станет праздником со «слезами на глазах». А в тот, Первый Праздник, радость была всеобщей. Не забыты, конечно, голод, болезни, ранения, смерть. Но в тот день плакали только от радости – наконец-то, свершилось, мы победили, война закончилась, это сейчас главное, а помянуть и поплакать о погибших еще успеем. Теперь успеем.
Никогда – ни раньше, ни позже не было такого полного ощущения счастья и радости. Всеобщей. Весь город – как одна семья, все люди на
Так и весь 45-й год вспоминается праздничным и радостным. А к концу года приехал отец. Войну он закончил капитаном, стал заместителем командира батальона, продолжал служить на Украине, под Харьковом. Приехал за нами.
– Война закончилась, но служить поручено и, видимо, служить придется долго, надо жить всем вместе. Собирайтесь, поедем на Украину.
Следующая неделя прошла в сборах, отправка багажа, билеты у отца были оформлены заранее, так что все прошло организовано и быстро. Потом проводы, собрались друзья, знакомые, соседи. Все как положено на Руси.
С особой грустью и сожалением прощались мы с Семеном Прокопьевичем, нашим музыкальным Учителем и Воспитателем по жизни. Не будь встречи с ним, еще неизвестно, как развивались бы события в жизни пацанов нашей улицы в те тяжелые и опасные для пацанов военные годы. Он был нам всем – и учителем, и другом, и заботливым отцом. Скольких ребят спас он если не от верной смерти, то конечно от больших неприятностей и тягот.
Семен Прокопьевич посадил меня на свое знаменитое колено – ватные брюки, обшитые на коленках кожей, на котором он часто показывал мне какой-нибудь «стук», обнял, я прижался к его широкой груди. Долго молчал Семен Прокопьевич, глаза его увлажнились, сказал проникновенно:
– Жаль, Юра, расставаться с тобой, хотел из тебя сделать настоящего «ударника». Ты мог бы стать виртуозом, лучшим ударником Сибири, но что делать, жизнь направляет по другому. Ну да ничего, парень ты разумный, думаю, должно из тебя что-то получится дельное. Будешь «ударником» – «стучи», а не будешь, не переживай, главное Человеком будь. Везде, как бы не сложилась твоя судьба. Нас не забывай, напишите с Сашей, как устроитесь, что там за жизнь на этой Украине.
Уезжали мы в марте 46-го. Лежал я на средней полке, поезд шел медленно, с частыми остановками – то воды набирал паровоз, то загружали уголь – перебирал я в голове своей все годы этой тяжелой и радостной Курганской жизни.
Шел мне тогда десятый год.
23
Следователь. Владимир Викторович. Молодой, приятной наружности и приятного обхождения. Добрые, даже ласковые глаза, честный взгляд. Но когда вглядываешься в эти глаза, видишь затаившуюся хитрость. Эта хитрость сквозит и в вопросах его, и в замечаниях, сказанных вроде вскользь, уходит вроде от темы разговора в этих замечаниях, но, выслушав ответ, неожиданно ловко увязывает все с темой допроса.
Беседу ведет неспешно, уважительно, с постоянным противовесом жесткому оперу. И в то же время не вмешивается, не поправляет, когда на тебя начинают «давить». Кажется забывает, пропускает мимо ушей сказанное что-нибудь отвлеченно, но нет, в нужный момент напомнит, неожиданно и к месту.
Когда меня выпустили из тюрьмы, в долгой беседе без протокола вдруг спросил:
– Вы не озлобились, не считаете весь мир виноватым?
– То, что меня арестовали напрасно, по абсурдному обвинению, по ложному доносу понятно всем. И Вы это сами прекрасно знаете. Но нет, я не озлобился. Помните фильм «Место встречи изменить нельзя»? Там есть эпизод, когда герой Высоцкого – Жеглов – говорит – «Виноватых без вины не бывает. Ему надо было со своими женщинами пораньше разобраться», ну и так далее – помните? Вот и мне так же, с партнерами своими надо было пораньше разобраться, вот и не попал бы я в эту историю с происшествиями.