Донская история. Проблемы. Факты. Суждения
Шрифт:
Но столкновение казачества и государства закончилось крахом казачьей вольницы. Разинцы не только были разгромлены, но спровоцировали новый этап огосударствления донского казачества. Самодержавие обвинило «домовитое» казачество в преступном нейтралитете и запоздалом вмешательстве в дело поимки С. Разина и на этом основании вынудило его принять от имени всего донского казачества «крестоцеловальную» присягу на верность царю [26]. 29 августа 1671 г. атаманы и старшины, казаки нижних и верхних городков поклялись «не щадить живота своего» в борьбе со всеми врагами и предателями государя. Став фактически подданными Москвы, казаки в то же время не лишились пока еще своих атаманско-круговых обычаев внутреннего управления. Но было серьезно ограничено право чисто политического убежища и право внешнеполитической деятельности. Это было только начало системного вторжения Московского государства в дела донского казачества.
В 1676 г. казачество вновь поклялось в верности новому государю Федору Алексеевичу, что положило начало регулярному порядку принятия присяги самодержцам. В новых условиях
В последней четверти XVII в. земля становится непременным условием хозяйственной жизни в регионе. Получая землю в качестве пая от войска, казаки не всегда могли ее использовать сами и нанимали работников из пришлых людей. Они были свободны от государственных податей и повинностей, имели право на беспошлинную торговлю и получение жалованья от царя. Наконец, на Дону рельефнее обозначится социальный раскол на голутвенное и домовитое казачество. Это способствовало упрочению социальной базы для Московского государства в его взаимоотношениях с донской вольницей. Приведение казачества к присяге на верность московскому царю после разгрома казачье-крестьянской войны, означало его фактическое включение в политическую систему России.
Дальнейшее развитие казачества направлялось самодержавием в русло сословного строя в целях решения таких задач, как защита и заселение приграничных территорий, закрепление за ними военной службы в качестве государственной повинности и одновременно прав и привилегий на хозяйственную деятельность, стирание различий между войском Донским и вновь созданными по инициативе правительства новыми казачьими войсками.
Правление Петра I стало этапом окончательного превращения казачества в элемент государственной системы. Существует точка зрения о том, что преобразования Петра I в социальной сфере не форсировали, а затормозили развитие страны до середины XIX в. [27]. Петр I создал такую бюрократическую систему, которая выстроила в иерархическом порядке все социальные, этнические группы, сословия и т. п. Причем не следует переоценивать значение огосударствления казачества, которое, как и в предыдущие периоды истории государства, находилось на периферии большой российской политики.
В ходе знаменитых азовских походов нового самодержца Петра I была продемонстрирована сила и воинские умения донского казачества. В мае 1696 г. казаки на своих стругах в присутствии царя разгромили 20 судов Турции, а затем приняли участие в успешном штурме Азова. Первоначально довольный Петр увеличил в размерах поставки казакам традиционного «жалованья», приказал казакам заниматься земледелием и виноградарством и винокурением и т. п. Но вновь обнаружившееся своеволие казаков не вдохновило императора на развитие самодеятельности казачества. Отношение императора к казакам отразила новая печать войска, на которой был изображен голый пьяный казак с саблей, сидящий на винной бочке. В процессе превращения России в абсолютистскую империю в начале XVIII в. им было принято принципиальное решение о ликвидации самостоятельности Войска Донского.
В 1703 г. Петр I решил привести в покорность казачьи городки и выслать из них на прежние места тех пришельцев, которые поселились там после запретительных указов. Они должны были обязать атаманов и казаков не принимать впредь беглых людей, под угрозой смертной казни. Присвоение изюмскими городовыми казаками доходных соляных промыслов, принадлежавших всему войску, присылка на Дон регулярных войск под командованием В. Долгорукого и жестокие методы сыска и уничтожения городков вызвали возмущение казаков. Под командованием бахмутского станичного атамана Кондратия Булавина и его сподвижников Хохлачева и Некрасова, казачество выступило в 1707 г. против царских войск, а также против войскового атамана Л. Максимова и его преемника И. Зерщикова. Это было уже чисто казачье восстание против российского государства. Избранный войсковым атаманом К. Булавин пытался организовать взятие Азова, обеспечить распространение восстания на Украину и Поволжье. Но долго сопротивляться царским войскам повстанцы не смогли. После недолгого сопротивления повстанцев, последовавшей смерти К. Булавина от рук казачьей верхушки и уничтожения царскими войсками казачьих городков по Донцу и его притокам, казаки вынужденно смирились. В восстании непосредственно участвовало, по данным В. Долгорукого, 20 тысяч человек, 7 тысяч плененных казаков было казнено. Исследователи сделали вывод, что в восстании участвовало пришлое население. Причем наказание донского казачества носило демонстративно жестокий характер и имело геноцидальные черты. Треть казачьих городков была сожжена, плоты с повешенными казаками-бунтарями были пущены вниз по течению реки. Ушедшие на Кубань, во владения крымского хана, полторы-две тысячи участников восстания во главе с атаманом Игнатовым стали активными врагами русского самодержавия и России. Д. В. Сень в своем обстоятельном исследовании «Войско Кубанское Игнатово Кавказское. Исторические пути казаков-некрасовцев 1707–1920 гг.» показал, что они пользовались за свою верную службу поддержкой хана и в дальнейшем вообще переселились в Малую Азию. Данный эпизод свидетельствует о том, что субэтнические характеристики казачества были на данном этапе настолько сильны, что позволили пренебречь присягой 1671 г. и перейти на службу «царю-басурману».
Разгром казачьего восстания К. Булавина
На наш взгляд, история донского казачества и до Петра Великого была настолько тесным образом связана с политикой московского государства, что не могла и тогда рассматриваться вне его интересов и потребностей. Можно предположить, что принципиальная разница заключалась в следующем: до Петра I казачество выполняло по нисходящей функции специфической (народной, охлократической, этнической, территориальной и пр.) оппозиции политической власти, а после трансформации в XVIII в., оно стало активным проводником ее политики. Донское казачество постепенно переставало быть субэтносом, относительно свободным в своем выборе, и превращалось в военно-служилое сословие. Оно, конечно, имело свои этнографические особенности, но их не следует преувеличивать, хотя бы потому, что подобного рода особенности имели все сословия России. Например, русское дворянство XIX в. говорило на французском языке, было приобщено к европейской культуре, имело такие права и привилегии, которые максимально выделяли его из основной массы русского народа. Но ведь никто не утверждает, подобно казакоманам, что российское дворянство – это особый народ, что дворяне произошли от викингов, римлян, греков… что дворяне всегда жили сами по себе и по своим законам, что дворяне от дворян «ведутся»…
Нельзя отрицать, что казачество стало сословием, может быть, субэносом-сословием, в котором сословные характеристики развивались, а этнические сокращались. Выдающийся ученый и организатор науки на Юге России Ю. А. Жданов, считал, что в существовании казачьего сословия нет ничего удивительного, как и в том, что это сословие исчезло. «Исторически сословный элемент всегда преодолевался в ходе общественного развития. В этом нет ничего специфически российского: сословное деление во всем мире обречено исторически. Оно почти повсеместно пало в Европе под влиянием Великой французской революции, вообще отсутствовало в истории США. В то же время преодоление сословности ни в коей мере не может задеть историко-культурного своеобразия казачьего субэтноса, культурных и передовых исторических традиций. Эти традиции в первую очередь связаны с освободительными движениями Степана Разина, Ивана Болотникова, Кондрата Булавина, Емельяна Пугачева. Казаки сыграли выдающуюся роль в освоении территории Российского государства (Ермак, Дежнев и др.), совершив свой исторический маршрут в глубины Северной Америки. В любом народе, в любом этносе замысловато переплетаются самые разнообразные исторические, социальные и культурные традиции. Встречаются среди них прогрессивные, жизнеутверждающие, творческие. Бывают и иные: архаические, консервативные, темные. Их соотношения и влияния могут по-разному оцениваться разными исследователями» [28].
Мы оцениваем соотношение прогрессивных и архаичных традиций исходя из того, что казачью судьбу, как и жизнь других сословий, определяли указы императорской власти. Утвержденные императором войсковые атаманы управляли всеми казачьими делами через войсковую канцелярию, в которой, кроме атамана, присутствовали все наличные старшины. Звание старшин, получаемое сначала теми войсковыми атаманами, которые оставляли свою должность, затем присваивалось всем лицам, имевшим в управлении казачьи отряды и полки, а также жаловалось войсковым кругом или высочайшею волею за заслуги. С 1754 г. производство в старшины было запрещено войсковому кругу без представления в Военную коллегию. Вся власть сосредотачивается в руках атамана и канцелярии войсковых дел. Войсковому атаману Даниле Ефремову за его заслуги было позволено передать атаманскую власть по наследству своему сыну Степану. Это привело к тому, что новый атаман стал практически самодержавным правителем Войска Донского. В 1771 г. атаман С. Д. Ефремов привез в Военную коллегию свой проект развития Донского войска. В нем предлагалось ликвидировать войсковой круг, подчинить всю войсковую администрацию атаманской власти, дать атаману право назначения членов войсковой канцелярии и вообще всех должностных лиц в войске. По существу Ефремов хотел полномочий такого высокого уровня, что неизбежно поставило бы вопрос не только о статусе самого войскового атамана, но и повышении статуса всей территориальной квазиавтономии Войска Донского. Слишком большие претензии С. Ефремова вызвали закономерную ответную реакцию центральной власти. Екатерина II поняла смысл предложений и достаточно жестоко наказала зарвавшегося казачьего атамана, забывшего настоящее место казачества в империи. От смертной казни Степана спасла его личная заслуга – участие в свое время в т. н. «петергорфском походе» по свержению Петра III и воцарению самой Екатерины.