Допрос безутешной вдовы
Шрифт:
– Какая может быть санкция на этом этапе, Такуя? – недовольно покачал головой Нисио.
– Да я и сам понимаю, что никакой…
– А раз понимаешь, давай дуй в Отару! Я Ивахаре позвоню, предупрежу. Он тебе кого-нибудь даст.
– Пускай Сому даст, – попросил я.
– Почему именно Сому? – удивился Нисио.
– Да я его русскому недообучил в последний раз.
– Ладно, попрошу, чтобы Ивахара тебе Сому дал, – улыбнулся Нисио. – Ты, значит, от Ганина ушел, чтобы самому педагогической деятельностью заняться?…
– Вы же знаете, Нисио-сан, я приятное с полезным обожаю сочетать. Она хоть приятная?
– Кто? Сома?
– Катаяма эта…
– Ирина? Не знаю, фотографии
– Да, только из японок… – мрачно заключил я и повлекся к лифтам.
Мой старый знакомый, сержант Сома из отдела Итахары, встретил меня у восточного входа в огромный торговый центр «Майкал-Отару», посередине которого гордо возвышался двенадцатиэтажный «Хилтон». Сержант был в штатском, как и я, и выделить его из понедельничной толпы праздношатающихся пенсионеров и нетрудоустроенной молодежи было нелегко. Сома увидел меня первый, махнул мне рукой, и всю дорогу, пока я шел к нему от выхода из павильона железнодорожной станции, сохранял на лице пресную протокольную улыбку.
Общаться с такими людьми, как Сома, для меня всегда несколько проблематично. С одной стороны, мы друг друга уже неплохо знаем, побывали вместе в одной и той же передряге, из которой либо один из нас, либо сразу оба могли бы и не выйти живыми. С другой – видимся мы редко, что заставляет нас всякий раз начинать общение по новой, с чистого листа. Ситуация получается двусмысленная, и я, попадая в нее, всегда завидую сверхкоммуникабельному Ганину, для которого этой проблемы не существует. Он обладает уникальной манерой с ходу начинать общаться с человеком, которого последний раз видел тысячу лет назад, так свободно и непринужденно, как будто расстался с ним только вчера. Мне же приходится заново притираться к собеседнику, и процесс этот часто бывает не то чтобы болезненным, но шибко муторным, поскольку душевные неудобства тяготят меня в жизни гораздо сильнее физических, что, впрочем отнюдь не означает того, что мне было бы легче, если бы Сома сейчас вместо пустых, но обязательных приветствий врезал мне в челюсть.
– Здравия желаю! – негромко, но веско произнес в моем направлении сержант.
– Приветствую, сержант! – Я благосклонно кивнул в его направлении. – Вы один?
– Один. Господин майор в управлении. Ивахара-сан сказал, что он договорился с Нисио-саном о том, что вы сами поговорите с Катаямой-сан. И если…
– Да-да, понятно-понятно, – прервал я подобострастный монолог Сомы, явно испытывавшего те же трудности в коммуникации, что и я. – Но прежде чем говорить с этой русской, мне надо от вас получить максимум информации, хорошо?
– Да, конечно. – Сома зарделся от оказанной вдруг его скромной персоне чести. – Давайте пойдем в какое-нибудь кафе – здесь, в «Майкале», их много…
– Нет, сержант, кафе – не лучший вариант, – отверг я приглашение Сомы.
– Почему? Вы ведь с дороги…- забормотал сбитый с толку сержант. – Я думал… В смысле, кофе или чай…
– Эта ваша Катаяма все еще в гостинице?.
– Да, пост наблюдения мне доложил прямо перед тем, как ваша электричка подошла, что из номера Катаяма-сан пока не выходила. – Рука Сомы машинально потянулась было к голове в желании отдать честь при докладе, но голова вовремя отдала себе и руке отчет, что для этого все-таки больше подходит полицейская форма, нежели черные джинсы и темно-синяя «рибоковская» ветровка.
– Ну вот. Зачем нам с вами рисковать? Вдруг эта Ирина-сан захочет выпить кофе в том же кафе, где мы с вами сейчас будем, как вы предлагаете, чаи гонять. Может ведь у нее возникнуть
– Конечно, может, – согласился со мной Сома. – Тем более после бессонной ночи…
– Тем более бессонной ночи, – сымитировал я горное. эхо. – Давайте-ка лучше уединимся там, где нам никто не помешает.
– В город поедем? – тоскливо поинтересовался сержант.
– Зачем в город? – Я посмотрел за спину Соме. – У вас тут вон какой замечательный аттракцион имеется!
Позади Сомы лениво вертелось огромное колесо обозрения, пристроенное в прошлом году к торговому центру. Особых улучшений в бизнесе после этого замечено не было, хотя и вреда особого от этого мастодонта, гордо возвышающегося не только над «Майкалом», но и над всей восточной частью отарского порта, тоже не отмечается. Не было колеса – ничего, все жили спокойно, сделали колесо – тоже неплохо стало, чай, не пятое оно, это колесо, а покамест первое…
Сома не сразу поверил в мою детскую прихоть и удостоверился в серьезности моих намерений только тогда, когда я от столичных щедрот купил нам с ним два билета на это чертово колесо и не потребовал при этом от кассирши копии чека, с которым в нашей бухгалтерии можно было бы вернуть себе потраченную мелочь. Очереди на аттракцион не было, по случаю понедельника народ особым желанием полюбоваться с высоты вороньего полета на бухту, ощерившуюся мачтами частных яхт со спущенными парусами, не горел, и уже через минуту мы уединились в уютной пластиковой кабинке, которую плавно раскачивал пока еще сдержанный, но грозящий вот-вот развернуться в полную силу октябрьский ветер. Мы сели друг напротив друга: я – лицом к Соме и торговому центру, а Сома – лицом ко мне и к склону прибрежной скалы, постепенно меняющей свой радостный золотистый цвет на беспроглядную серость хоккайдской осени.
– Итак, сержант, рассказывайте! – приказал я Соме, едва наша кабинка оторвалась от стартовой площадки. – Что есть конкретного?
– Конкретного пока мало, – искренне вздохнул Сома. – Ниигатское управление ведет себя довольно пассивно…
– Молчит? – Знаю я эту Ниигату: они свято уверены, что забот и проблем с русскими у них больше всего в Японии. К нам, хоккайдским, относятся брезгливо, считая нас законченными провинциалами, хотя от этой Ниигаты тоже можно скакать три дня и три ночи и ни до чего приличного-столичного не доскачешь.
– Нет, не молчит. Кое-какую информацию мы от них уже получили. – Сома частично опроверг мои самые пессимистические подозрения. – Только вот главного они пока не сделали…
– Что вы называете главным? – подстегнул я обстоятельного Сому. – Да и неглавным тоже…
– Главное, Минамото-сан, что вот уже фактически пять часов ниигатские ребята не могут связаться с мужем этой Ирины.
– А кто у нас муж?
– У нас? – Сома удивленно подернул бровями.
– Ну не у нас – у нас, а у нас, в смысле, у нее. – Черт меня дернул схохмить! Бывают же ведь вот на свете такие бестолковые Сомы…
– Муж у нее… – Сома сделал выжидательную паузу, окончательно похоронившую мои надежды отыскать в потемках его души хотя бы зачатки чувства юмора, – муж у нее – владелец компании по закупкам и продажам подержанных автомобилей, Катаяма Ато.
– Ато?
– Ато, – еще раз подтвердил правильность услышанного мной дисциплинированный сержант.
– А почему ниигатские с этим, как вы изволили выразиться, Ато связаться никак не могут? – Я перевел взгляд с Сомы за окно: кабинка неумолимо продвигалась к апогею траектории плавного течения-верчения чертова колеса, и все остававшееся внизу, под нашими ногами, постепенно теряло конкретность форм и трансформировалось в монолитную лилипутообразную массу.