Допустимая погрешность некромантии
Шрифт:
— Замечательно. Получается, что я стал первым, кто вообще тебя поцеловал? В том самом облике, который тебе так не нравился.
На это я уже могла возразить, даже улыбка проскочила:
— Далеко не первый, господин Шакка! Я вам больше скажу — до встречи с Дмитрием Александровичем я с мужчинами не только целовалась!
— Серьезно? — кажется, он на самом деле удивился. — И никому из них супругой не была?
— Никому!
— Потрясающе, — сказал это с почти настоящим весельем.
Уж не знаю, что его потрясало, но меня просто изнутри разорвало
— По взаимному согласию и к взаимному удовольствию! А если бы меня кто-то из них попытался изнасиловать, то я была бы не я, если бы он после этого остался на свободе, живой и здоровый. Понимаю, что сейчас совсем другой расклад, но вы на всякий случай запомните.
Теперь он тихо усмехнулся:
— Я на память вообще не жалуюсь, потому запомню. Но вряд ли эта информация хоть как-то касается меня.
Поморщилась устало. Он прав, что тут скажешь? Может меня даже на лоскуты порезать — и ничего ему не будет. С другой стороны, почему он задает странные вопросы, а не швыряет меня на кровать? Если бы только изнасилование было его целью, то я бы сейчас уже кричала от боли и отвращения. Но он продолжает расспрашивать. Похоже, не преувеличивал, когда говорил про исследовательский интерес.
— На меня смотри, Ольга, — вот если бы не такие холодные распоряжения, то я бы вообще расслабилась. — Я предлагаю тебе еще одну сделку. На сегодняшнюю ночь.
Я заинтересовалась:
— Сделку?
— Да. Ты не испытываешь ко мне желания. Или испытываешь, но твоя гордость пострадает, если я об этом узнаю. И потому сегодня я предлагаю не заниматься любовью.
— Согласна!
От моей эмоциональной реакции он не сдержал усмешки.
— При условии, что ты будешь делать то, что скажу. Без споров.
— А что вы скажете? Потому что и без этого можно много чего…
— Кажется, ты не поняла главное условие сделки.
Да, точно, спорить нельзя. И все же я бы не хотела спать с ним — вот прямо сейчас уж точно. Потому обреченно кивнула. И тут же пожалела о своем согласии:
— Сними платье. Сорочку можешь оставить.
Ну, может быть, и не самый худший исход. Однако это платье не так-то просто снять без помощи Марушки. Хоть я и выбрала самое простое, но пришлось помучиться с застежками сзади. Потом ухватила за длинный подол и стянула через голову. Неловко поправила шелковую сорочку. Она была короткой, но непрозрачной. С нижним бельем у них тут вообще была полная беда — никаких бюстгальтеров. В моем гардеробе нашлась пара ужасных панталон, но под тонким бархатом они уж слишком выделялись. И потому единственной одеждой на мне оставалась эта короткая тряпица. И хоть в комнате не было прохладно, я поежилась.
— Нет. Руки убери и выпрямись.
Пришлось подчиниться. Пусть разглядывает — мне же не жалко. Успокаивала себя тем, что на пляже девушки ходят намного более раздетыми. Но господин Шакка не только разглядывал. Я едва не отшатнулась, когда он провел пальцами по плечу, вдоль руки до запястья, потом перескочил на живот и там остановился. Посмотрел в глаза, чуть
Его пальцы скользнули вверх, коснулись соска и на нем задержались. Снова несколько секунд оценки реакции, а улыбка его стала чуть заметнее. Затем он вдруг раскрыл ладонь и накрыл грудь, но не сжал. У меня сбивалось дыхание, но я не отрывала взгляда от его и старалась не волноваться слишком заметно. Понимала, что он хорошо ощущает, как я напрягаюсь, но с этим ничего нельзя было поделать. Он вдруг вскинул другую руку и, едва касаясь, провел по шее, вниз, а потом положил обе ладони на талию. Сжал неожиданно сильно. После предыдущих совсем ласковых касаний это ощущение выбивало из колеи. Но некромант не позволил мне привыкнуть: он перевел ладони на спину и чуть надавил, вынуждая приблизиться к нему — буквально на миллиметр, но я четко ощутила этот миллиметр. Возбуждение было предсказуемым — не слишком сильным, но отчетливым. Подгоняемым мыслью, что Шакка следит за каждой реакцией, замечает мою нарастающую тревогу. Под его взглядом невозможно было бы не разволноваться. А тело просто реагировало на ласки.
Он вдруг наклонился и прижался губами к моей шее. Я непроизвольно запрокинула голову, но он не целовал, просто замер. А потом поднял лицо так, что его губы оказались в двух сантиметрах от моих. И снова посмотрел в глаза. Меня же такая близость подстегнула к порыву — я потянулась, чтобы этих пары сантиметров между нами уже не было. Однако некромант не позволил поцеловать — чуть отодвинулся, но остался в той же самой близости. От его шепота у меня задрожали ноги:
— И все? Я думал, будет сложнее.
Стало неприятно. Но я заставила себя не отшатнуться. Голос немного дрожал:
— А это и есть сложно. Просто вы слишком сильно напоминаете мне Дмитрия Александровича. И мое сердце забывает о том, что передо мной не он. О, я уверена, что если бы сейчас передо мной стоял любимый, то меня бы уже никто не остановил.
В точку! Темные глаза стали черными — я это точно заметила! Но голос был таким же тихим и спокойным:
— Что ты делаешь? Пытаешься вызвать во мне ревность?
— А вам не нравятся такие сравнения? Простите, я не знала, — кое-как удалось не улыбнуться.
— Вопрос в другом: зачем тебе моя ревность?
Ну ладно, счет равный. Ведь сейчас было бы очень приятно узнать, что он ревнует. Хотя ничего о том не говорило, только мимолетное ощущение. Я только сейчас заметила, что мои руки лежат на его плечах — это не страстное объятие, просто касание на уровне рефлекса. Но мне подобный рефлекс не понравился! Потому я быстро опустила руки и попыталась отстраниться. Притом он продолжал держать меня за спину. Улыбнулся моей попытке и не отпустил.
— Нет, Ольга, мы еще не закончили. Теперь можешь меня поцеловать.