Дорога длиною в жизнь
Шрифт:
– Скажешь!
– усомнились слушатели.
– Повоюешь с мое - и не то еще скажешь!
Солдат гордится своей ротой, своим батальоном, полком. Солдат любит своего командира, безгранично верит ему и всегда готов выполнить любой его приказ. Нет ничего дороже такого солдата, но обретает его лишь тот командир, который это заслужил.
На Баррикадах солдат знал, что его командиру негде маневрировать. Нет у него пространства для отхода. Только в неизбежных ожесточенных схватках решается спор: кто - кого? И сама боевая обстановка сплачивает и закаляет воинское братство между командиром и солдатом, между начальником и
Прежде чем отправить группу разведчиков и саперов-подрывников в тыл врага, Коноваленко дал людям пять минут на размышление. Командир ясно представлял себе трудный маршрут этой группы и характер задания. По трубам, по узким тоннелям двигаться можно только в одиночку, цепочкой. Воздух там спертый. Внезапная встреча с противником потребует от каждого разведчика и сапера разумных и самостоятельных действий. Любому из этой группы разрешено отказаться от вылазки, если он плохо себя чувствует. Нет ли простуженных, кашляющих?
– допытывался Коноваленко. Больных не нашлось, и командир полка проводил группу к колодцу, со дна которого начинался лабиринт подземного хода в неприятельский тыл.
У этого же колодца он встречал на рассвете вернувшихся. Старший группы доложил капитану:
– Задание выполнено. В подвале инструментального цеха взорваны ящики с боеприпасами. Истреблено не менее тридцати вражеских солдат. Отходить пришлось с боями, прикрывая друг друга. Из группы в десять человек пятеро не вернулись.
Задание выполнено. Иной командир ограничился бы похвалой и обещанием наград. Коноваленко поступил иначе. Вытащив блокнотик, он прежде всего записал фамилии тех, кто не вернулся, и тут же прямо и честно высказал то, что в эту минуту больше всего его волновало:
– Если на Баррикадах мы будем терять по пять наших лучших разведчиков и саперов за тридцать поганых гитлеровцев, придется отказаться от таких вылазок.
Молча слушали солдаты своего командира. Умом и сердцем поняли, как переживает капитан Коноваленко гибель лучших бойцов.
Суровость во благо, а доброта во зло - на войне и это бывает. Только не сразу за внешней суровостью различишь истинную доброту, да и доброта доброте рознь. В этой связи вспоминается разговор с пулеметчиком Белобородько, первым орденоносцем дивизии за бой под Цимлянской. Белобородько погиб на Баррикадах, а случай, о котором я хочу рассказать, произошел в одной из станиц на Аксае.
Две роты 1-го батальона 344-го стрелкового полка (им тогда еще командовал Алесенков) разминулись на подходе к станице. Командир первой роты привел своих бойцов на окраину станицы, и те, изнуренные жарой, повалились на землю. На станицу налетели юнкерсы. Рота стала их легкой добычей.
Когда я приехал в это село после бомбежки, убитых уже похоронили. Вместе с солдатами в братской могиле лежал недавно принявший роту молодой лейтенант. У могилы я и увидел пулеметчика Белобородько. Был он мрачен и, разговорившись со мной, стал винить себя, точно сам накликал беду на товарищей.
– Кабы я, дурень, не слышал того спору!
– казнил себя Белобородько.
– Наш лейтенант каже другому ротному: Звернем до хат, притомились солдатики, нехай отдохнут. А тот - никак: Неможно, каже, до ночи потерпим. И повел своих хлопцев лощиной в камыши. А наш добренький лейтенант... Не хватило у мене духу сказать ему: Да не жалей ты нас! Вот она жалость его как обернулась...
Ночью морозит. С берега
Комиссар дивизии Н. И. Титов успокаивает Батулина. Пусть тревожится враг, а нам - только радоваться: прежнюю 305-ю пехотную вместе с приданной ей танковой бригадой не корова языком слизала. Новой дивизии тоже не дадим уйти.
Но пока нам очень тяжело - отбиваем атаки 389-й немецкой пехотной дивизии. Сломить оборону 344-го полка противник не смог и на исходе третьей недели ноября навалился на полк Печенюка, потеснив его настолько, что штаб дивизии вынужден был занять оборону. Гитлеровцев, приблизившихся к нашему блиндажу-штольне, вместе с бойцами охраны контратаковали и истребители.
Майор Гуняга настойчиво просит разрешить ему сменить командный пункт полка. У него тоже офицеры штаба дерутся бок о бок с рядовыми в считанных метрах от командного пункта. Когда я ночью шел к Гуняге, немецкая граната угодила в траншею. Осколки изодрали мне шинель. Майор видел, как я извлек из кармана гимнастерки порванный осколком партийный билет.
– Нужна нормальная обстановка для работы, а ее нет, - жаловался Гуняга. Теперь вы сами убедились.
В этом майор прав. Но он недооценивает другое, главное. Мы тоже создали для противника ненормальную обстановку, лишили его выгодных условий ведения войны. Мы вынудили фашистов воевать так, как это нужно нам. И хотя тяжко майору Гуняге, зато и немцам на его участке не легче. Кризис решающих боев на Баррикадах близок. И есть все основания рассчитывать, что перелом произойдет в нашу пользу.
Трудно сейчас майору Гуняге. Это верно. Но стоит его солдатам оглянуться они видят поблизости командный пункт командира полка. И солдаты это ценят.
В те дни, как никогда, мы были сильны на Баррикадах своими несменяемыми командными пунктами.
Капитана Коноваленко в этом убеждать не надо - он учитывает психологию солдата. А майор Гуняга, наверное, не раз подумал тогда о полковнике Людникове: Жестокий у нас комдив. И все же я не разрешил ему сменить командный пункт полка.
В последних числах ноября катера Волжской флотилии, кромсая тонкий лед, совершили несколько рейсов. Мы получили небольшое пополнение и немного продуктов. А в ночь на 4 декабря Денежная Воложка от нашего берега до острова Зайцевский покрылась сплошным крепким льдом.
Командующий 62-й армией В. И. Чуйков приказал 400-му пулеметно-артиллерийскому батальону занять оборону на острове Зайцевский, чтобы не дать противнику полностью окружить 138-ю дивизию. Но гитлеровцы и не пытались сделать это. Над всеми их дивизиями в районе Сталинграда нависла угроза полного разгрома, врагу стало не до жиру.
Волгу сковало льдом, и связь с тылом налаживалась. Мороз крепчал, а наша дивизия, подобно дереву в весеннюю пору, начала наливаться соками. Мы даже смогли предоставить солдатам возможность попариться в бане, которая круглосуточно действовала на острове Зайцевский.