Дорога длиною в жизнь
Шрифт:
– Хорошо шагаете, - приветствовал нас Иван Данилович.
– Теперь, когда эта чертова речка осталась позади, я передам в ваше подчинение еще один корпус тринадцатый гвардейский генерала Лопатина.
Лопатина?.. Не тот ли это Лопатин, под чьим командованием я начинал войну летом сорок первого? Я не стал уточнять, так как Черняховский уже стоял у карты и неотрывно смотрел на черный квадрат Кенигсберга.
– Получите корпус Лопатина и уже пятью корпусами с приданными частями усиления будете участвовать в общей операции по окружению Кенигсберга. Но это только одна часть задачи вашей армии...
– Ладонь Черняховского ребром легла на карту, рассекая Земландский полуостров.
– Создайте ударную группу
Нет, не у моря, не на побережье Земландского полуострова, а здесь, в маленьком городишке Жилленберге, была наша последняя встреча. Черняховский погиб 18 февраля, смертельно раненный осколком снаряда.
В минувшую войну пали на поле боя три командующих фронтами, под началом которых мне довелось воевать. Первым погиб М. П. Кирпонос, потом Н. Ф. Ватутин, а незадолго до победы - И. Д. Черняховский. Войну Иван Данилович начал на Немане в должности комдива. Как командарм прославился под Воронежем и Курском, на Днепре и за Днепром. Затем, в качестве командующего 3-м Белорусским фронтом, привел свои войска в Восточную Пруссию и начал на дальних подступах штурм Кенигсберга.
Мне выпало счастье около двух лет воевать под командованием Черняховского, близко общаться с ним.
Иван Данилович был самым молодым из командующих фронтами. Природа щедро наделила его ценными для полководца качествами - военным талантом и храбростью. Порой он бывал весьма строг, но всегда справедлив. Выдержка не изменяла ему в самой сложной обстановке. Подчиненных уважал, солдат горячо любил, и они платили ему тем же.
Дважды Герою Советского Союза генералу армии И. Д. Черняховскому был присущ тот особый дар, который позволяет военачальнику ощущать пульс быстротечного боя и, предугадывая его ход, принимать смелые до дерзости, но всегда обоснованные решения.
Погиб Иван Данилович в расцвете лет. Но его короткая жизнь была на редкость яркой, прекрасной. Хочется верить, что об этом самобытном военачальнике и обаятельном человеке будут еще написаны книги...
Иногда и показания неприятеля дают весьма впечатляющую картину обстановки на фронте. Вот почему я почти полностью привожу письменное показание Рихтера, сдавшегося в плен в городке Каймене:
Прорвав укрепления на Дайме, русские танки и пехота оказались в нашем тылу. Оставаться на старом рубеже бессмысленно, и я получил приказ на отвод своей группы к новому рубежу. Отойти решил ночью. Но это был не организованный отход, а паническое бегство. Когда наступил рассвет, я убедился, что растерял почти всех солдат. Они разбрелись по лесам и фольваркам. Указанный нам рубеж уже был занят русскими, и тогда я решил с остатками своей группы податься в населенный пункт, где на карте был обозначен командный пункт нашего полка. Увы, его там не оказалось. И никто не знал, где он.
А на дорогах творилось что-то невообразимое. Войска перемешались, гражданские повозки с беженцами застопорили движение военных машин. Какой-то истеричный полковник приказал нам занять оборону. За ночь окопались, но утром соседний батальон, не предупредив нас, отошел, оголив мой фланг. Я повел своих, солдат к Каймену, а там уже были русские. Из Каймена бежали наши военные и гражданские, а за ними вдогонку мчались русские танки. Когда русские автоматчики, спрыгнув с танков, направились к нам, я поднял руки вверх и приказал своим солдатам поступить так же...
На подступах к Дайме и за Дайме русские атаковали нас ночью. К. ночным боям наши солдаты не привыкли, и, как правило, атаки русских приносили им успех. Мы не знали, куда и по ком стрелять,
Последнее признание пленного пришлось особенно по душе моему заместителю генералу Н. П. Иванову, который немало потрудился, обучая части 39-й армии боевым действиям в ночное время.
За Дайме перед нами открылся Земландский полуостров.
Чем ближе к побережью, тем гуще и мощнее укрепления, преграждавшие нам путь к Балтике. Кранц-Кенигсберг, первая из оборонительных линий, не только прикрывала столицу Восточной Пруссии с севера, но и не давала доступа в глубину Земландского полуострова.
Перед рубежом Кранц-Кенигсберг на мой командный пункт прибыл командир 13-го гвардейского стрелкового корпуса, о котором говорил Черняховский. Наша встреча с генералом Лопатиным была очень теплой, но кратковременной. Корпус Лопатина был введен в бой и действовал стремительно. Он овладел железнодорожной станцией Метгетен западнее Кенигсберга и перерезал коммуникацию из Кенигсберга в Пиллау. Станцию Метгетен, являвшуюся пригородом Кенигсберга, мы брали дважды: гитлеровцы не щадили своих солдат и после яростных контратак временно восстановили коммуникацию. Противник не случайно так упорно цеплялся за эту станцию. Когда Метгетен был захвачен вторично солдатами 262-й дивизии генерала Усачева (из корпуса Олешева), мы узнали, что там находился подземный артиллерийский завод фашистов.
Боевые действия четырех корпусов 39-й армии развертывались севернее и северо-западнее Кенигсберга, а 91-я гвардейская дивизия из корпуса Безуглого вырвалась далеко вперед, к морю. Это и был тот клин, о котором говорил Черняховский. Клин этот был очень острым, но, к сожалению, оказался и очень узким, уже в первый день наступления соседняя часть из 43-й армии сильно отстала от гвардейцев полковника Кожанова.
Считаю своим долгом подробнее рассказать о героическом прорыве гвардейцев полковника Кожанова к морю, о том, как они дрались в окружении, как с честью из этого окружения вышли. Но прежде необходимо хотя бы вкратце дать оценку силам и замыслам противостоявшего нам противника.
В своем докладе начальнику Генерального штаба Советской Армии начальник штаба нашего фронта А. П. Покровский предусматривал два варианта возможных действий вражеских войск, оказавшихся отрезанными в Восточной Пруссии и прижатыми к морю. По первому варианту фашисты, стремясь увести свои войска из Восточной Пруссии в Центральную Германию, попытаются прорваться через низовья Вислы к косе Фриш-Нерунг, чтобы по ней ускользнуть от нас. Второй вариант предусматривал переход гитлеровцев в районе Кенигсберга и на Земландском полуострове к жесткой, упорной обороне, дабы сковать на длительный срок как можно больше наших сил и тем самым оттянуть развязку военных событий.
К концу января вражеская группировка в Восточной Пруссии была расчленена на три части. Непрерывно контратакуя, противник стремился вновь образовать сплошной фронт. Наше командование обращало особое внимание на ту группировку, которую порт Пиллау питал пополнением, боеприпасами, продовольствием. От Пиллау и к Пиллау вдоль побережья наблюдалось усиленное движение. К фронту двигались солдаты, боевая техника. А из Восточной Пруссии к порту стремился поток беженцев.
Прорыв гвардейцев из дивизии полковника Кожанова к морю преследовал цель помешать противнику осуществить первый вариант. Перерезая коммуникацию на побережье северо-западнее Кенигсберга, мы закрывали врагу выход на косу Фриш-Нерунг и лишали его возможности выскользнуть из окружения. Гвардейцы Кожанова свою задачу выполнили. И не их вина, что, оказавшись без прикрытых флангов (соседи справа и слева отстали на двадцать и пятнадцать километров), они были сами отсечены и уже от моря пробивались назад к своим войскам. Это нисколько не умаляет подвига храбрецов.