Дорога домой

Каммингс Мери

— Будет хороший улов — Джери угости, он рыбу любит.

На самом деле поездка эта Лесли была не особо нужна — большинство прибрежных растений она уже запасла и ехала больше для собственного удовольствия и для того, чтобы порадовать Честера и Бобера. Но раз уж так вышло, то решила, что будет неплохо заодно нарезать ивовой коры — весьма действенного средства от поноса.

Поэтому, приехав на берег, ушла она ненадолго и недалеко — в ближайшие заросли ивняка — и вернулась, неся охапку ивовых палок; села на траву и принялась снимать с них кору.

Рыбалка

шла полным ходом. Честер и Бобер, стоя ярдах в двадцати друг от друга, фанатично и истово следили за поплавками — если бы сейчас мимо них прошествовала стая кугуаров, едва ли они обратили бы на нее внимание. В большом пластиковом ведре (не иначе на кухне утащили!) колотилась пойманная рыба. Время от времени то один, то другой парнишка подбегал к ведру, бросал туда очередную добычу и снова устремлялся к воде.

В какой-то момент Лесли даже позавидовала, захотелось отобрать у парней удочки и тоже половить — а они пускай покамест займутся ивовой корой. Но потом вздохнула — ладно, она в своей жизни рыбы уже наловилась — и негромко позвала:

— Эй, ребята!

К ней обернулись две разочарованных физиономии, на которых было написано: «Что, уже пора?»

— Еще же совсем рано! — жалобно воскликнул Честер.

— Не забывайте — рыбу еще почистить и приготовить надо, — объяснила Лесли. — Давайте-ка мы ее закоптим! Знаете, как вкусно?!

Походная коптильня была выкопана тут же, на небольшом обрывчике. Как нельзя кстати пришлись и очищенные от коры ивовые палки: на них, воткнутых «шалашиком» над выходом коптильни, была развешана рыба — три карпа, сом и с десяток окуней; один из них здоровенный, фута полтора длиной.

— Это я поймал! — гордо сообщил Бобер.

— Хорош! — похвалила Лесли. — Может, закоптим и подарим его Дже… Хефе?

— Хефе? — обрадованно вскинулся Бобер. — А вы ему скажете, что это я поймал, скажете?

— Скажу.

В Логово они вернулись затемно. Лесли даже слегка беспокоилась, не начали ли ее уже разыскивать, но, похоже, никого ее персона сегодня не интересовала.

Ивовой коры набрался целый мешок — теперь ее предстояло высушить и истолочь, копченой рыбы — по пять штук на каждого, не считая того, что они с ребятами съели на берегу, и большого окуня, отложенного для Джерико.

Именно его, завернув в чистую тряпочку, Лесли и понесла в штаб.

Лео выскочил из своей комнаты, едва она поднялась на второй этаж.

— У тебя что-нибудь срочное? Хефе занят! — покосился назад, в сторону апартаментов Джерико. Донесшийся оттуда чуть подвизгивающий женский смех без слов объяснил Лесли, чем именно занят Хефе.

Ах, вот оно что — верный ординарец опасается, как бы она не прорвалась сейчас туда и не закатила сцену ревности, поломав Джерико весь кайф!

Не дождется!

— Вот, — не моргнув глазом, улыбнулась Лесли и развернула тряпочку. — Смотри, какой красавец! Положи в холодильник — потом угостишь Джери, он рыбу любит, — вспомнила и добавила: — Скажи ему, что это Бобер поймал.

Сказать, что когда она в тот вечер возвращалась к себе в комнату, у нее было хорошее настроение, значило бы солгать.

Да,

разумеется, она понимала, что за девять лет, прошедших с их расставания, у Джерико были женщины, и наверняка немало, — и все же этот смех за его дверью отдался в ее душе вспышкой ревности.

Глупо? Конечно, глупо… Тем более что Лесли прекрасно сознавала, что не любит Джерико — уже больше не любит. Та наивная сентиментальная любовь, которую она хранила в душе все эти годы, как-то незаметно сама собой умерла, когда она увидела его живым. Последний гвоздь в гроб этой любви забило его бесхитростное объяснение того, почему он обманул ее, сказавшись мертвым.

Ее отношение к Джерико теперь было сложным, в нем смешивались симпатия и опаска, уважение к его организаторским способностям — и легкая ирония при мысли об атрибутах власти, которыми он окружал себя, в том числе о золоченом кресле-троне (впрочем, надо отдать Джерико должное — сидя в нем, он смотрелся так, будто был рожден для этого места). И где-то в дальнем уголке души — обида, та самая обида, которую Лесли ни словом, ни жестом не позволила себе выдать.

Он был ее противником — противником умным и опасным, человеком, которого она во что было то ни стало должна была переиграть, заставив поверить, что так же беззаветно предана ему, как и остальные обитатели Логова.

Нет, она не отказалась от намерения бежать, но делать это сейчас, в предзимье, не имея ни припасов, ни оружия, ни даже одеял — тем более в одиночку, без Стаи, значило бы пойти почти на верную гибель.

Джерико собирался взять ее весной с собой в Форт-Бенсон — что ж, отлично: там, где ей знаком каждый камень и каждая тропка, будет куда больше шансов сбежать и не быть пойманной. А пока остается лишь улыбаться его шуткам, когда он в хорошем настроении, и стараться не попадаться на глаза, когда в плохом, тренировать бойцов, лечить раненых, а главное — делать вид, что проблемы Логова для нее отныне важнее всего на свете…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

С ивовой корой Лесли как в воду глядела — очередное заседание внутреннего круга она открыла мрачным сообщением:

— У меня десять человек с поносом лежат. Вчера с утра пришли двое, вечером еще трое, а сегодня утром пять бойцов у лазарета маялись. Пришлось вторую палату оборудовать. И боюсь, что это еще не конец.

— Я не раз говорил, что в Логове жуткая грязь и когда-нибудь это плохо кончится, — заметил майор Мерфи.

— Хорошо, что вы предлагаете? — спросил Джерико.

— Навести порядок на кухне, — при этих словах Лесли бросила извиняющийся взгляд на Пита — вообще-то кухня была его «сферой влияния». — Чтобы еду готовили в чистых котлах, и раскладывали в чистые миски, и продукты как следует мыли перед тем, как в котел класть. И вообще, чтобы там было почище, а то от грязи уже подошвы к полу липнут.

— В казармах — грязища, в уборных воняет так, что не войти, — подхватил майор. — Белье, на котором бойцы спят, аж черное. Про еду я вообще не говорю.

— Почему, хлеб девчонки вкусный пекут! — попытался вступиться за поварих Пит. — И пирожки по воскресеньям!