Дорога к Марсу
Шрифт:
Но вместо драконов и дворцов впереди открывалась очередная заводь, и низкая стена красноватого тростника на том берегу скрывала новые протоки. Течение исчезло совсем.
– Эта лужа и есть ваше море? – спрашивал Карташов. – Погано живете, коллеги. Ни воды большой у вас нет, ни зверья, ни птиц… Эй, а я знаю, отчего вы вымерли! От скуки!
Почему бы слегка не подразнить тех, кто следит за ним и ждет? Вдруг ответят?
Но маленькие провокации ничего не давали, а на крупные Андрей пока не решался.
Однажды ни с того ни с сего на ум ему пришла фамилия Огнев и не захотела покидать голову. Болталась в ней целый день,
– С ума свести меня хотите? – спрашивал он неизвестно кого. – Валяйте. У вас получится. Что, мое состояние недостаточно измененное для Контакта? Хоть бы намекнули, какая разновидность сумасшествия вам желательна. Шизофрения? Паранойя? Циркулярный психоз? Ау!..
В ответ лишь мерно всхлипывала вода под веслом да тихонько шуршал тростник на слабом ветерке. Ничего другого он и не умел делать.
Комету открыл Гивенс – случайно. Просто заметил ее в углу экрана во время рутины визуального осмотра обшивки корабля. Небесный странник был похож на туманное пятно со светящейся искоркой посередине. Еще у него имелись два призрачных хвоста – один тонкий, как луч, другой недлинный и пышный. После консультации с ЦУПом выяснилось, что комета новая, параметры ее орбиты скоро будут установлены. И действительно, тридцать часов спустя поступило сообщение: комете присвоено предварительное имя «комета Гивенса», ее орбита не пересекается с траекторией «Ареса», точка максимального сближения (1,17 миллиона километров) уже пройдена. Прохождение «Ареса» сквозь пылевой хвост кометы исключено, однако…
– Налюбовались? – кисло спросил Аникеев, собрав экипаж в жилом отсеке. – А теперь сюрприз: мы можем зацепить газовый хвост.
На несколько секунд повисло молчание.
– Разве это нам чем-то грозит? – спросил Булл.
– Вероятно, нет. – Командир пожал плечами. – Наверняка никто не знает. Когда имеешь дело с кометой, ни в чем нельзя быть уверенным.
Глупо сказал, подумал он. Кто прежде имел дело с кометой? Только беспилотные аппараты.
Но поправлять себя не стал.
– Деление хвостов на пылевой и газовый довольно условно, – сказал он. – Вдобавок на таком расстоянии от Солнца с кометой может произойти все, что угодно. Газовые выбросы – это уж точно. Газ взламывает минеральную корку на поверхности ядра и уносит с собой ее частицы. Среди них могут быть и довольно значительные.
– Какого, например, размера? – проявил любознательность Булл.
– Камни. Глыбы. Песчинки. Весь ассортимент. Ну, песчинки и пылинки нам, положим, не страшны, но камни… Мы удаляемся от Солнца, комета приближается, мы движемся вокруг Солнца в прямом направлении, комета – в обратном, относительные скорости суммируются. Сами догадайтесь, что будет, если нас стукнет чем-нибудь тяжелее мелкой дробинки.
– А парус? – спросил Булл.
– В космосе полным-полно пылинок, – пробурчал Аникеев. – Можешь не сомневаться, в нашем парусе уже сотни микродыр. Словом, так. Пугать не хочу, ЦУП советует нам не дергаться, и я, как командир, настаиваю на том же. Но быть начеку. Кому надо освежить в памяти инструкцию на случай разгерметизации, тот пусть сделает это. Все, работаем.
Один лишь Эдвард проворчал, удаляясь, что земные астрономы, между прочим, могли бы обнаружить комету заблаговременно. Ха-ха. Шутник.
Ни ЦУПу, ни экипажу Аникеев ни словом не обмолвился о разговоре с Карташовым во сне. Сон – он и есть сон. Явление того же порядка, что чох и вороний грай. Земля встревожится: психика командира в норме ли? Экипаж, пожалуй, поймет, тут со всеми странные дела творятся… но Аникеев молчал. Пусть вынуты скелеты из шкафов (еще все ли?), пусть экипаж теперь действительно напоминает экипаж, а не сходку секретных агентов разных держав… все равно Аникеев держал язык за зубами. Во-первых, национальный вопрос. Если речь действительно идет о Контакте, то почему к нему оказались причастны только русские? Обидно. Национальное самосознание – штука тонкая и иррациональная, не надо теребить его без нужды. Во-вторых, Андрей – тот, что в медотсеке, – безнадежен. Рано или поздно случится неизбежное. И что тогда? Только лишняя горечь. Не всех и не всегда нужно тешить розовыми иллюзиями.
Поискать на ареоцентрической орбите еще один крупный спутник, конечно, следовало, но как и чем? «Арес» не имел на борту крупного телескопа, а обращаться в ЦУП со столь странной просьбой Аникеев пока не решался, и не знал, решится ли. Быть может, облечь просьбу в форму шутки – вдруг поймут?
Потому что иначе – ждать и ждать. До Марса еще далеко.
– Топазы, ЦУП на связи, – в положенное время донесся через миллионы километров голос Веденеева. Чтобы достичь «Ареса», ему потребовалось пять минут с секундами. – Как самочувствие?
– Порядок, – ответил Аникеев. – Толя, ты? Рад слышать. – Он действительно обрадовался тому, что на связи именно Веденеев, и в этот момент решился: – У нас все штатно. Андрей держится. Беспокоимся насчет кометы. Бедняга Эдвард сам не рад, что эта дрянь получила его имя. Может, нам еще кто-нибудь курс режет, а? Может, у Марса появился третий спутник? Ты уж не темни, шепни нам, ладно?.. Шучу, шучу. Как тогда, на Новый год. Не бери в голову…
Он знал: через пять минут Веденеев услышит его и насторожится. Переспросит. Вновь услышит, что это была только шутка. Успокоится. Но доложит Быкову: командир «Ареса» не шутит. Расскажет ему ту новогоднюю историю с аникеевским розыгрышем, который розыгрышем не был. Быков поймет… может быть.
В этот момент «Арес» вздрогнул всем корпусом, как слон, получивший пулю в бок.
23
В красном свете
Дмитрий Колодан
Точно кошка, которой отдавили хвост, взвыла аварийная сигнализация. На долю секунды свет погас и тут же вспыхнул багряно-красным.
Аникеев резко выпрямился. Комета?! Но ведь у них еще было время… В то же мгновение истерично затрещал динамик и послышался голос Булла.
– Командир! Взрыв на борту!