Дорога к саду камней
Шрифт:
Ал сжал кулаки. Больше всего на свете в этот момент ему хотелось дать Киму в его толстую княжескую морду.
– Успокойся, если хочешь, попроси принести себе выпивку и выслушай меня.
– Кияма скрестил мощные руки на груди.
– В 1624 году будет запрещена торговля с Испанией.
Ал присвистнул. С испанцев он имел твердый процент, не много, буквально на содержание пятидесяти самураев. Основной доход давали контакты с англичанами. Но все равно это была неприятная информация.
– А в 1629 году будут казнены тысячи христиан! Тысячи - это значит с семьями, женами, наложницами, детьми... с нашими детьми и внуками, Ал!.. Христиане в этой стране обречены, выживут сейчас, погибнут в течение
Какое-то время Ал смотрел на Кияма невидящими глазами. Борясь с единственным желанием - зарубить предателя на месте.
– Ты все это время искал, как отомстить мне? И отомстил?!
– Ала трясло.
– Нет, Ал. Считай, что таким ужасным манером я попросил у тебя помощи.
– Кияма смотрел на Ала с надеждой.
– Хочешь, на колени встану.
– Я и сам перед тобой на коленях. Мы в Японии, кретин.
– Хотелось ходить из угла в угол, но тень на седзи могла привлечь внимание замковых слуг и навлечь их на недобрые мысли.
– Ну прости меня, приятель. Сам посуди, что мне было делать? Я, глава даймё-христиан, все это время знал, что мои друзья, подданные, моя семья будут уничтожены. Знал даже, когда это произойдет, и ничего не мог с этим поделать.
– Он печально вздохнул, на глаза навернулись слезы.
– При этом я всегда был воином ордена 'Змеи', я ратовал за то, что история не должна быть изменена, а теперь... Стал бы ты помогать мне спасать моих детей после того, как я сам пилил тебя за то, что ты пытаешься действовать вразрез с реальной историей? Что, если ты изменишь хотя бы малость, история может свернуть со своего пути, и в результате мы получим апокалипсис раньше положенного срока, и вместо двух уничтоженных городов в Японии в двадцатом веке погибнет целый мир!
– Дерьмовый же ты христианин, даймё, если не желаешь конца этого света, пришествия сына Божьего и начала царства Господня на земле.
– Ал не знал, чем бы еще подколоть умирающего Кима.
– Дерьмовый, - согласился Кияма.
– Что поделаешь, я люблю этот свет и не стремлюсь на тот. Старики не терпят что-либо менять.
– Он затих на какое-то время, слушая дождь.
– Я хочу, чтобы ты помог мне, Алекс, помог хотя бы вывезти из страны мою семью с твоей Гендзико. Устрой моего Умино по торговому ведомству и отошли его перенимать опыт куда-нибудь подальше. Пусть поищет себе счастья в Таиланде или Англии. Какая разница - главное, чтобы он и его дети были живы и здоровы. В 1635 году все равно выйдет указ о запрете японцам покидать пределы страны и о запрете уже выехавшим возвращаться, так что у него уже не будет шанса быть обезглавленным по приговору японского суда. Да, они потеряют родину и будут сожалеть об этом, но зато сохранят свои жизни...
– Значит, все кончено, через двадцать лет Япония будет закрыта на более жесткий замок, чем было до этого?
Кияма лежал на своем ложе с видом легендарного пророка, безошибочно вещая о будущем.
– С 1636 года только на островке Дедзима в гавани Нагасаки останутся португальцы.
– Кияма смотрел на совершенно белый потолок над ним, точно читая оттуда.
– Что за черт, нет такого островка!
– Ала аж подкинуло на месте.
– Что ты врешь, Ким!
– Насыпной, искусственный остров. Так написано в учебнике истории.
– Ким пожал плечами.
– Нет, что за беда, создай. Хочешь знать, что будет дальше?
Ал кивнул, невольно изумляясь памяти старого приятеля.
– В 1637 году в Симабара, что на острове Кюсю, вспыхнет восстание, которое поднимут христиане. Восстание будет жестоко подавлено, и после него все не отрекшиеся христиане казнены. Не веришь мне, посмотри документы.
– Кияма отогнул свою циновку и вытащил оттуда несколько пожелтевших компьютерных распечаток, которые
Ал схватил листки и с жадностью начал вчитываться в них:
– 'Восстание имело как религиозные, так и экономические причины. Оно произошло в областях, население которых было обращено в христианство', - прочел он.
– Прежде в Симабара правил мой друг даймё Кониси Юкинага. Очень хороший христианин и весьма добрый человек. Очень любил свою собачку, маленькая такая, верткая, плешивенькая. Дрожала всем телом - трусиха несчастная, а Кониси-кун в ней души не чаял. Он строил церкви и монастыри. По его приказу все его подданные в одну ночь обратились в католичество, а кто не обратился, был казнен. Хорошее было время!
– Кияма довольно потянулся на постели, по всей видимости, боли на время отпустили его, хотя лицо было по-прежнему бледным.
– Я знал, что золотой век в Симабара закончится вместе с Кониси Юкинага, поэтому я просил его уделять больше внимания воспитанию его наследника Мацукара Сигехару, который был ближайшим родственником Кониси-сан, но при этом не являлся его сыном. Но Кониси все время отговаривался, мол, он и сам еще не стар, и Господь еще подарит ему детей не с женой, так с наложницами... Меж тем время шло, он заболел и умер, и бразды правления перешли Мацукара-сан.
– И чем тебе не понравился этот Мацукара? И вообще, какой смысл - дал документы, а теперь мешаешь читать?!
– Ал недовольно отложил бумагу в сторону.
– Потом почитаешь, да и что там могли понаписать спустя столетия?
– Кияма кашлянул, озорно подмигивая Алу. При этом его лицо исказила уродливая гримаса трупа.
Так что Ал поспешил отвести взгляд.
– Мацукара сейчас правит в бывшей вотчине Кониси. Разумеется, я сразу же заслал к нему своих шпионов, и вот что можно сказать со всей определенностью, - Кияма проникновенно посмотрел на Ала, - он очень сильно повысил налоги. Мои люди утверждают, что неоднократно были свидетелями жестоких пыток, которые бытуют в тех местах. Мацукара, например, обвязывает не уплативших ему должное крестьян соломой и затем поджигает. Он забирает жен и детей крестьян и заставляет их ублажать себя в своем замке, но это ладно, многие так поступают. Но при этом он избивает несчастных, отрезает им носы и уши. Отнимает одежду и заставляет голыми возвращаться домой, через земли, где свирепствуют разбойники!
Ала передернуло.
– Сам понимаешь, рано или поздно народ не выдержит таких издевательств и восстанет. Если конкретнее, в 1637 году и восстанет, вот те крест.
– Кияма размашисто перекрестился.
– Впрочем, ты, наверное, не завтракал. Сказать, чтобы принесли сюда?
Ал отрицательно помотал головой, после рассказов о зверствах даймё Мацукара есть не хотелось.
– Восстание начнется 17 декабря 1637 года во владениях Мацукура Сигехару на Кюсю. Затем перекинется, словно пламя с крыши одного дома на забор другого, на острова Амакуса. Да. Обрати внимание, руководить ими будет шестнадцатилетний пацан Амакуса Сиро. Другое имя - Масуда Токисада. Впрочем, как говорит история, перед самым восстанием он возьмет себе христианское имя Джером (Иероним).
– Шестнадцать лет в 1637 году, получается, что парень еще даже не родился. С чего ты взял, что он вообще появится на свет?
– Появится, дай срок, - лицо Кияма сделалось жестоким.
– Если история не врет, в 1621 году и родится. Поймать бы мамочку да сделать ей принудительный аборт! Сучке драной!
– Мама-то тут при чем?!
– возмутился Ал.
– Ладно. Запоминай - я так понял, что Сиро должен родиться в семье одного из вассалов Мацукура Сигехару или какого-то другого даймё тех мест. Имена родителей не известны, вроде бы сохранилась легенда, будто бы мать Сиро называли носастой, но это и все...