Дорога к звездам
Шрифт:
Прошлое растворялось в туманной дымке. Будущее продолжало звать к новым страстям, к новой борьбе.
Может быть, кончилась юность? Но чем определяется эта грань? Где та линия, которая указывает место впадения реки в океан? Нужен ли покой ей, Ирине, и Якову? Кто из них откажется от желания испытать еще неизведанное, такое, что нужно добывать по крупинкам в поисках, в борьбе, в непрерывном движении?
И
Да, подлинная борьба, истинная страсть возможны для нее только вместе с ним, на одной, общей дороге.
И Ирина ответила на крепкое пожатие руки Якова.
Эпилог
Белокурая девушка в синем кителе с золотыми погонами вошла в приемную генерального конструктора ракетостроительного завода.
— Генеральный конструктор у себя?
— Он ждет вас, — улыбнулась секретарь.
Летчица сняла фуражку и провела рукой по косам, уложенным вокруг головы. Секретарь смотрела на нее восхищенными глазами: таких богатых кос она еще не видела.
Девушка рывком распахнула дверь.
— Разрешите?
— Пожалуйста, — ответил ей глуховатый голос.
Энергичными шагами она пересекла кабинет.
— Летчик-испытатель Якимова явилась в ваше распоряжение.
Сидевший за столом высокий смуглый мужчина лет сорока пяти с худощавым лицом и первыми серебряными нитями в густых черных волосах поднялся из кресла и вышел навстречу девушке.
— Вот и ты… Любушка. Ну, здравствуй!
— Папа!
Они обнялись. Генеральный конструктор поцеловал девушку в обе щеки, заглянул в ее голубые глаза. На лицо его набежала тень. Воспоминания… Кто свободен от них? Девушка была копией своей матери. Только уголки рта отогнулись по-отцовски, да на переносице была складочка — тоже отцовская.
— Ты заезжала домой? — спросил Яков Филиппович Якимов.
— Да. Мама-Ира очень спешила — ее срочно вызывали в горком партии, но мы все-таки успели поговорить. Она полностью на моей стороне.
— Этого надо
— О, это длинная история! Где я только не побывала. А в результате — вот. — Девушка вынула из планшетки аккуратно сложенный листок и подала отцу. Это было заявление на имя министра. В верхнем левом углу листа Яков Филиппович узнал его размашистую руку.
— Смотри-ка ты, выпросила! — удивился генеральный конструктор. — Пять отказов, а шестой…
— Я лично была на приеме у министра. Так что тебе уже не к чему придраться. Буду испытывать твои машины… и… точка! Слышишь, отец?
Ее губы сурово сжались.
— Посмотрим, посмотрим. Где твоя характеристика?
— Пожалуйста. — Она подала ему вторую бумажку.
— Как у тебя с высотными полетами?
— Читай, там все написано.
— Да, да, вижу.
— Отец…
— Ну?
— Ты мне много писал о машине Л-97. Да я и в министерстве о ней столько понаслышалась. Что она?
Якимов обнял дочь и подвел к окну, занимавшему всю стену. Из окна были видны широкое бетонированное поле ракетодрома, необычайно объемистые ангары, просторные заводские корпуса.
Посреди паля стояла веретенообразная, остроносая машина с короткими отогнутыми назад крыльями.
— Она? — Она, Любушка.
— Хо-ро-ша-а… Когда начнутся испытания?
— Завтра. Начнем с полетов на высоте в четыре тысячи километров на орбите искусственного спутника. Совершим несколько полетов вокруг земного шара. А там…
— Что?
— В космос, Любушка, к звездам!
Девушка не сводила зачарованных глаз с невиданной металлической птицы. Она знала — в ней воплотилась, наконец, мечта отца, плоды его двадцатипятилетних напряженных поисков.
— Кто будет испытывать ее, отец?
Генеральный конструктор взглянул в глаза дочери, голубые и глубокие, как небо. Лицо у нее было красивое, мужественное и… упрямое.
— Ты, — сказал он.
— Спасибо, отец.
Они стояли рядом и смотрели, как суетятся механики вокруг ракетоплана. Сверкали стеклянные крыши цехов, отражая лучи утреннего солнца.