Дорога на Ханаан
Шрифт:
Завершающий эпизод саги об Аврааме чрезвычайно емок как содержательно, так и композиционно. Из него мы узнаем, что на склоне лет Авраам взял еще жену именем Кетура, которая родила ему шестерых сыновей, ставших родоначальниками народов. Впрочем, все свое имущество он отдал Ицхаку, а сынов наложниц одарил подарками и отослал от Ицхака. Опять произошло разделение рода. Мы видим, с какой тщательностью вокруг Ицхака расчищается жизненное и духовное пространство. Возможно, речь идет о банальной безопасности, но также, без сомнения, и о сакральной чистоте наследника, который должен быть избран Богом в качестве духовного преемника Авраама.
Кончина патриарха в возрасте 175 лет стала своеобразной наградой за праведную жизнь, он был приобщен к народу своему. На похоронах стояли вместе его сыновья Ицхак и Ишмаэль, он был похоронен рядом с Сарой
После смерти Авраама Бог благословил Ицхака.
И уже в самом финале сообщается о родословной Ишмаэля и его смерти в возрасте 137 лет.
Вот, собственно, и вся фабула повествования об Аврааме…
Жизнь Авраама, вероятно, представлялась его потомкам в виде долгой и подробной саги даже спустя полторы тысячи лет и более после его смерти. Фрагменты и ссылки мы находим повсюду в так называемой околобиблейской литературной традиции, в том числе и в талмудической литературе. Но если это так, если сага действительно в полном объеме жила веками, тогда возникает вопрос: почему именно эти эпизоды, а не какие-то другие, вошли в Тору? Почему Автор Писания именно их отобрал в назидание современникам и потомкам?
Даже самый поверхностный взгляд позволяет выделить в эпизодах, представленных в Бытии, несколько характерных примет, которые помогают соединить разрозненные фрагменты в единую ткань повествования.
Центральную роль в сюжете играют эпизоды, где Авраам вступает в непосредственный контакт со Всевышним, внимает Богу, просит Его о чем-то и даже спорит с Ним. Сцены сакрального, духовного контакта, собственно, являются сюжетным стержнем, его духовной основой.
Значительное место в повествовании занимают пространственные перемещения героев, не только Авраама, но и Лота, Агари, «старшего раба». Трансляция географических перемещений представляется двигателем сюжета и является, если угодно, самоцелью. Начав свой путь в Харане, патриарх доходит до Шхема, потом до Бейт-Эля, «спускается» в Египет и снова возвращается в Бейт-Эль. Там он «разделяется» с Лотом, который идет к Сдому. А Авраам тем временем, получив приказание Господа пройти по земле сей в длину ее и в ширину ее, направляется в Хеврон. Чрезвычайные обстоятельства, связанные с военными действиями, вынуждают его во главе боевого отряда дойти почти до Дамаска, а потом вновь вернуться в Обетованную землю и, кажется, окончательно поселиться в Хевроне. При этом мы видим его и в Гераре, и в Беер-Шеве, и даже на горе Мория… Обилие географических названий подчеркивает динамику развития фабулы.
При кочевом образе жизни клана география оказывается особенно тесно связанной с генеалогией… По существу перед нами хроника большой семьи во всем многообразии своего быта с свадьбами, хлопотами о рождении и воспитании потомков, любовью и ревностью, женитьбой детей, старостью и смертью… Немолодые уже, бездетные супруги отправляются в долгое странствие и приходят в страну, где Господь, которому они верят свято, обещает им многочисленное потомство. Однако проходит еще десять лет, но детей у них как не было, так и нет. Забота о наследнике вынуждает супругу отдать мужу в наложницы свою служанку, которая в скором времени благополучно зачала, но стала дерзкой и заносчивой. Следует конфликт двух женщин, в результате которого служанка убегает из дома своего господина, однако вскоре возвращается и рожает сына. Проходит еще без малого пятнадцать лет. Супруги по-прежнему бездетны и, судя по всему, отчаялись приобрести обещанное свыше потомство. Но Господь повторяет свое обещание, причем уверяет почтенного старца, что именно его престарелая жена, у которой прекратилось «обычное женское», родит ему сына. У нее это очередное обещание вызывает разве что нервный смех. Однако вопреки всякой логике в положенный срок ребенок действительно появляется на свет. На восьмой день он проходит обряд брит-милы. На одном из семейных праздников случается новый конфликт жены и наложницы, после чего глава семейства изгоняет наложницу из дома вместе со своим старшим сыном. С тех пор они живут отдельно, но, судя по всему, первенец не теряет связи с отцом. Вероятно, незадолго до смерти жены глава семьи получает известия из далекой «исторической родины» об обильном пополнении в семье своего брата. После смерти супруги муж приобретает усыпальницу и устраивает достойные похороны. Затем решает посватать младшего сына за внучку своего брата, для чего снаряжает в дальний путь доверенного слугу. Сватовство завершается наилучшим образом: молодые счастливо соединяются. Престарелый глава семейства женится вновь. В новом браке рождаются шесть сыновей. Наконец, и его долгая жизнь подходит к концу. Семейная сага заканчивается перечислением потомства старшего сына патриарха… А дальше начинается новый рассказ – семейная история младшего сына и его потомков.
«Комплекс традиций, лежащих в основе повествований книги Бытия, – пишет И. Тантлевский, – в конечном счете, конечном анализе представляет собой тщательно разработанное описание родственных связей, которые
Эта гипотеза кажется достаточно обоснованной. В самом деле, именно «родственные связи» представлены в тексте с особенной полнотой, тщанием и претензией на достоверность.
200
И. Тантлевский, «Введение в Пятикнижие», стр.143.
Видимая правдоподобность «семейной истории» нарушается разве что происшествиями, случившимися с Сарой в Египте и Гераре, когда местные цари, привороженные прелестями, мягко говоря, не очень молодой женщины, пытались сделать ее своей наложницей. Зачем же в претендующей на достоверность хронике понадобились эти «фантастические» эпизоды? Объяснения исторических писателей не приближают нас к разгадке. Чаще всего, можно услышать, что «слово „год“ имело другой смысл», и «у самых первых патриархов исчисление возраста могло идти не по годам, а по лунным месяцам», поскольку, мол, «все предки Авраама поклонялись луне». И тогда, «считая 13 лунных месяцев в году, 900 „лет“ будут соответствовать примерно 70 годам», т. е. легендарный долгожитель Метушелах (Мафусаил) со своими 969 годами прожил, стало быть, немногим более семидесяти лет. И что же? Выходит, что фараон приказал забрать в свой гарем пятилетнюю девочку… Кое-кто, впрочем, говорит о том, что «древние евреи вели счет не по годам, а по сезонам». Такое допущение и в самом деле помогает получить несколько приемлемых датировок: Саре, например, в момент «египетских событий» было всего лет 16–17.
«Казалось бы, комментаторы Торы должны были бы обеими руками ухватиться за подобную гипотезу, – пишут П. Люкимсон и М. Абрамович. – Но нет, они продолжают настаивать на том, что Саре в это время исполнилось именно 65 лет и ни годом меньше. Средняя продолжительность жизни людей той эпохи, и сами жизненные процессы в те времена были совершенно иными. Люди жили гораздо дольше, причем вплоть до глубокой старости сохраняли практически тот же облик, что и в молодости. Процесс же старения происходил мгновенно за несколько дней до смерти человека… Вот почему и в 65 лет Сарай выглядела двадцатилетней красавицей. Эти законы старения, говорят наши мудрецы, начали меняться уже после рождения Ицхака, однако и во времена Иакова 70-80-летние старцы выглядели достаточно молодо». [201]
201
«Жизнь Авраама Иври», стр.34–35.
Как бы там ни было, приходится соглашаться с исследователями, считающими, что «цифры», обозначающие возраст патриархов, «так же как и слово „год“, могут скрывать еще не познанную семантику и символику». [202]
Особое место в истории Авраама занимает описание грандиозной природной катастрофы, случившейся в районе Мертвого моря, вероятно, во второй половине XVIII века до н. э. по библейской хронологии, которая, как мы уже видели, в целом совпадает с нашими сегодняшними представлениями об историческом времени. Некоторые исследователи полагают даже, что сам факт появления на географической карте мира Мертвого моря в его нынешнем виде как-то связан с описанным в Бытии катаклизмом. Но почему – особое? Потому что, если это событие произошло в действительности да еще в указанное время, стало быть, у нас есть все основания полагать, что в основе библейской фабулы лежат эпизоды, отражающие объективную реальность. Семейные хлопоты – это одно: разве через четыре тысячи лет узнаешь, кто прав, а кто виноват; другое дело, геологические процессы, которые оставляют свои неизгладимые следы на сотни тысяч и даже миллионы лет.
202
М. Д. Голубовский. Библия и ген, «Звезда», С-Пб, 2002, № 6.
Впрочем, согласно Пятикнижию, катастрофа эта имеет не столько геологические, сколько этические причины, как и Потоп, произошедший несколько тысячелетий назад. Об этом сказано со всей определенностью: «вопль Сдомский и Аморский, велик он, и грех их, тяжел он весьма» (Б. 18; 20).
О самой катастрофе повествуется весьма лаконично, но емко, с присущей Автору Писания повествовательной силой. «И Господь пролил на Сдом и на Амору серу и огонь от Господа, с неба. И перевернул города эти и всю окрестность, и всех жителей городов сих и растительность земли» (Б.19;24–25). Авраам, как мы знаем, в это время живет в Хевроне, в нескольких десятках километров от места катастрофы. Это не помешало ему стать свидетелем событий. Он встал рано утром и, вероятно, поднялся на одну из вершин Иудейских гор… «И посмотрел на Сдом и Амору и на всю окрестную земля, и увидел: и вот, поднялся дым с земли, как дым из печи» (Б.19;28).