Дорога на Компьен
Шрифт:
— На отца? И вы хорошо знали мсье де Винтимиля?
Словно леденящий вихрь пронесся по залитому солнечному лучами саду. Маркиза замерла от ужаса: она расстроила короля! Он не собирался признавать мальчика в качестве своего сына, он не желал обсуждать вопрос о желательности брака между ним и Александриной. Боже, что она натворила! Теперь он станет думать, что все ее старания направлены лишь на то, чтобы вырвать у него обещание, что она такая же искательница привилегий, как и остальные, что дружба ее отнюдь не бескорыстна.
— Я встречалась с ним, — спокойно ответила
Лицо короля прояснилось. Тучи умчались прочь, и маркиза постаралась успокоить отчаянно бившееся сердце. Но как близка была буря!
Да, надо очень тщательно следить за своими словами и поступками.
Король и самые близкие из его друзей собирались отправиться из Версаля в шато Шуази. Луи был задумчив, ибо Шуази пробуждало в нем множество воспоминаний. Сейчас он думал о мадам де Майи, своей первой возлюбленной. Как же она любила его, бедняжка! Мадам де Майи все еще проживала в Париже — и наверняка на той же самой улице Святого Томаса Луврского. Он не пытался разузнать о ней: в ее теперешнем положении не было ничего утешительного. Он слышал, что она весьма нуждалась, ей не хватало даже на то, чтобы прокормить своих слуг.
А ведь как он любил ее когда-то! Она была первой в череде его пассий, и тогда, в те юные дни, он полагал, что любовь их будет длиться вечно. Но эту женщину сменили ее сестры, мадам де Винтимиль и мадам де Шатору. Просто удивительно, что эти две энергичные, полные веселья женщины уже мертвы, а несчастная малышка Луиза Жюли де Майи вынуждена влачить жалкое существование в этом отвратительном Париже.
Именно для мадам де Майи он когда-то и приобрел шато Шуази — очаровательное убежище влюбленных, скрытое от любопытных взглядов лесистыми берегами Сены. Он помнил, с каким удовольствием перестраивал дом. И теперь это было достойное обиталище короля Франции — зеркальные стены комнат, с голубой и золотой росписью.
Здесь он уединялся (хотя уединение было относительным) со своими самыми близкими друзьями, включая и маркизу. Днем они охотились, по вечерам играли в карты. В Шуази все было устроено с отменным вкусом — даже слуги гармонировали с превалирующими в отделке дома цветами, голубизной и позолотой. Он сам нарисовал для них ливреи — голубые для Шуази и зеленые для Компьена.
Ах, ну когда же наконец они тронутся в путь?
— Я уже готов, — объявил он герцогу де Ришелье, своему первому постельничему. Ришелье поклонился:
— Маркиза и весь двор сборе, поскольку понимают нетерпение Вашего Величества.
— Тогда отправляемся!
— В Шуази, в самое очаровательное из обиталищ Вашего Величества, созданное для райских наслаждений, — вполголоса произнес герцог и бросил на короля взгляд, в котором — или это только показалось? — мелькнула некоторая непочтительность. — Хотя есть среди нас и те, кто отстает в отваге и удали от Вашего Величества.
Король
Вместо этого король повернулся к маркизу де Гонто и так же вполголоса произнес:
— Не следует Его Превосходительству завидовать тем, кто отстает от него по годам. А то ведь кто-то может и сказать, что лучшая пора его миновала!
Ришелье (после того, как он вернулся из посольства в Вене, все несколько иронично величали его «Превосходительством») воздел очи горе и ответил:
— Сир, я говорил вовсе не о себе. Я не могу сетовать наг судьбу, тем более что я нашел секрет вечной радости, причем, с опытом и годами удовольствия мои не тускнеют, а становятся все насыщеннее.
— Надеюсь, вы поделитесь с нами своей тайной?
— О, Ваше Величество, я могу открыть ее только вам,— и Ришелье склонился к уху короля. — Этот секрет — в разнообразии, — прошептал он.
— Требую, чтобы вы никому не разглашали этого секрета, — заявил король. — Я бы не хотел, чтобы нравы при моем дворе стали еще хуже. Что ж, пора отправляться в путь!
Они вышли из королевской опочивальни и проследовали по Oeil de Boeuf. И вдруг король заметил на дорожке какой-то клочок бумаги и остановился.
Ришелье поднял листок, глянул на него — никакие силы на свете не заставили бы его прочесть это вслух. Но король уже протянул руку:
— Я вижу, что это адресовано мне.
— Это, наверное, обронил какой-то олух-лакей, — сказал герцог.
Луи прочел:
«Луи Бурбон, когда-то в Париже тебя звали Обожаемым Луи. Но тогда мы еще не знали о твоих прегрешениях. Ты собираешься отправиться в Шуази со своими друзьями, но твой народ желал бы тебе отправиться с Сен-Дени — к твоим предкам».
Луи замер и некоторое время стоял молча. Значит, есть среди его народа и те, кто ненавидит его до такой степени! А ведь совсем недавно они смотрели на него с обожанием. Он припомнил свой триумфальный въезд в Париж после победы его армии во Фландрии, в ушах у него все еще звучали аплодисменты толпы, перед мысленным взором все еще стояли улыбающиеся, счастливые лица, на которых было написано восхищение — восхищение их красавцем-королем. Они обвиняли его в излишестве любовниц, а вину за неудачные политические решения возлагали на его министров. Теперь они во всем винили маркизу де Помпадур, — но также и короля.
В своем послании они упомянули могилы его предков! Значит, они желали ему смерти? Это мгновенно вывело короля из столь желанного равновесия: он боялся смерти, но больше всего он боялся умереть внезапно, без покаяния.
Ах, да как они посмели испортить ему радость от поездки в Шуази! Вот теперь, в этих милых голубых с позолотой комнатах он все время будет вспоминать о своих предках, которые также жили в роскоши и чьи кости покоятся теперь в усыпальнице Сен-Дени.
И еще сильнее невзлюбил он Париж. Как хорошо, что он затеял строительство этой дороги, по которой он теперь сможет передвигаться в объезд своей столицы.