Дорога на край мира
Шрифт:
Двое перестали драться, быстро встали, отпихнули упавшую от скамейки, выдернули её кабель, подключили свои и сели рядом, как ни в чём ни бывало.
Упавшая в обморок почти не двигалась. Но бабочка на её шее горела – заряд был почти на максимуме.
– Помоги-ка, – Джун встала с травы и подошла к лежащей. Парень пошёл за ней. – Не надо ей на камне лежать, заболеет ещё.
Они без труда оттащили её на траву. Джун подложила под её голову свою куртку, сделала компресс из мокрой тряпки.
– Позвони-ка в скорую. Пускай приедут. У неё,
– А это… А часто здесь это бывает?
– Да. Часто. Я уже привыкла.
Мик смотрел на неё чуть ли не с ужасом.
– А ты так спокойно об этом говоришь?
– А чего мне – плакать из-за этого? Это не поможет. Это раньше я плакала, что у меня нет друзей. А теперь… Уж лучше не будет друзей, чем вот такие. Чем стать вот такой. Не хочу.
Парень замолчал. Джун в это время достала из кармана брюк телефон не новой модели и щёлкнула на быстрый набор номера. Через десять минут в парке должен был появиться врач.
***
Чёрный линёр бегал по плотной бумаге. Джун накладывала тень на рисунок – под крышкой и немного слева. Можно было нарисовать ещё один набросок. Парень сидел рядом. Джун, не отрываясь от блокнота, спросила:
– Ты в курсе, что на шее есть железа в виде бабочки?
– А, ну… Да, на биологии что–то говорили.
– Щитовидная.
– Ну, я особо не слушал.
– Из-за неё люди становятся кретинами.
Мик повернулся к ней.
– Чего?
– Такими как ты, но только постоянно.
– Эй, слушай, не хами!
– Ты первый обозвал меня сегодня толстой, и ещё не извинился за это.
– Ладно. Извини.
– Тоже ладно. Извини. Мы теперь квиты.
– Ну, а в смысле? Тупыми или?..
– Если она неправильно работает. Такое всегда происходит, если что-то в организме неправильно работает, то человек болеет. Это можно вылечить, но… Лучше всё же не болеть.
– А к чему ты это всё ведешь? – не понял Мик.
– Да так, подумалось… Железа в виде бабочки на шее. Электронная штука в виде бабочки на шее. Как раз – одна над другой. Может, эти штуки делают всех глупыми, а взрослые молчат. Им так выгодно, наверное?
– Да, может поэтому папа и зовёт меня – «Тот, из поколения дураков»! – попытался пошутить Мик.
Джун нехотя улыбнулась. Мик решил продолжить разговор, но девочка его опередила.
– Вот та, что пришла и устроила это всё… Ну, драку, ты понял.
– Ага, ну?
– Это моя подруга из параллельного класса. Энн.
– А почему она не поздоровалась?
– Бывшая подруга.
– … почему?
– Она не захотела со мной общаться. Потому что я не хотела «бабочку».
– Но…
– Мне достаточно домашнего компьютера. С него всё делаю. А на улице и телефона хватает.
– Джун, слушай.
– Для тебя – Юджина.
– Слушай, а почему ты не хочешь себе «бабочку»?
– А зачем она мне?
– Ну, как?.. – он понял,
– А зачем она мне? – повторила вопрос девочка.
– Быть как все?
– А оно мне надо? Я – как все?
–…
– Отвечай! Я – как все? – со злобой сказала она. – Я никогда не была такой как все! Не поэтому ли вы все в классе надо мной издеваетесь?
– Да, поэтому… – сказал Мик, виновато опустив голову.
Джун отвернулась. И увидела, что к парку подъезжает скорая помощь. Она встала и стала махать врачам, чтобы они подошли, а потом пошла к ним навстречу.
– Джун!
– Что? – спросила она, не оборачиваясь.
– Но почему всё же?.. А?
– Потому что я не хочу, чтобы моя жизнь проходила мимо, – отрезала она. И пошла.
Она прошла мимо Энн, сидящей в трансе на скамейке. Та улыбалась, на щеке был кровоподтёк, губа разбита, краснела кожа под вырванными прядями. Прыщавое худое лицо улыбалось. Джун не посмотрела в её сторону.
Мик со смешанными чувствами смотрел вслед уходящей полненькой девочке. Его «бабочку» починят уже сегодня вечером, и он сможет вернуться.
Он посмотрел на бабочек в банке. Потом на людей на скамейке. Потом – на ту, что лежала на траве, на куртке Юджины. Она уже пришла в сознание, а «бабочка» была заряжена. Она снова была в сети. Она улыбалась – гортань приятно щекотало. Всем понравился её пост. Она нравится. Хорошо.
По щеке у неё потекла тонкая ниточка слюны.
Она нравится.
Хорошо.
Дорога на край Мира
Лента асфальта ползла вперёд. Тонкая мелодия свирели путалась в пушистых ветвях евгении. Казалось – вдали гудит завод, в сердце которого кипит металл. Цепочка следов от босых ног неровной тропинкой темнела на асфальте, усыпанном мелкой бетонной крошкой. Следы ходили от одного края пути к другому, то и дело забирались на выщербленный бордюр. Ножки осторожно скакали попеременно с жёлтой краски на белую, а потом – бетонные блоки закончились, и пришлось вернуться обратно на асфальт. В редкой траве блестели битые стёкла, сухие стебли подёрнулись ржавчиной. Сегодня маленькой путнице совсем не хотелось бегать по кустам – без обуви там и делать нечего. Хотя весело прятаться в вечной зелени – наверное, кусты умрут последними.
– Я не хочу этого видеть! Пусть живут вечно! И никогда-никогда не завянут! – бойкий голос отозвался от ветвей. Перевёрнутая фигура быстро мелькнула в пустой баночке из-под джема, лежащей среди корней.
Лента асфальта обрывалась десять метров спустя. Свесив ноги, на краю сидел старик. Рукава коричневой рубашки подвёрнуты до локтей, на смуглой коже сквозь морщины видны вены. Видавший виды ремень, уже начавший рассыхаться от времени, поддерживал чёрные брюки, с заплатами на карманах. Седые кудрявые волосы непослушными прядями вылезали из–под выгоревшей на солнце шляпы.