Дорога на край мира
Шрифт:
«Может поэтому, я люблю наряжаться, и поэтому он любит технику. Он такой последовательный. Какая теперь разница – всё равно – как только прольётся дождь – он смоет все воспоминания. И нас с ними».
***
Расщелину в стене Катод нашёл не сразу – рядом с ней чернела странная квадратная панель, усыпанная блестящими квадратами. Знакомый запах масла доносился из недр щели. Почему он не замечал её раньше? Ах да – он не ходил сюда особо. За разломом оказалась тяжёлая дверь. С трудом, но она всё же поддалась.
Сухой воздух на лестнице пронзили лучи восходящей звезды. Оставив
Вязкая пыль покрывала стены. Пол скользил – пятна масла были везде. Перила закрывали проход к большой старой помпе, тихо гудящей в дальней части машинного отделения.
На стенах висели непонятные на первый взгляд схемы. Робот присматривался к ним – расчёты и формулы ничего ему не говорили. От различных металлических предметов и частей старых механизмов вели стрелочки к изображению робота.
Надписи «Эксперимент», «Вернёмся через десять лет». К чему это? Ладно, он потом разберётся.
Схема завода его заинтересовала намного больше. Он был обозначен цифрой три, а рядом – карта местности. Цифры от одного до пяти ярко выделены красным маркером. Непонятная надпись «нефть», «солнечная батарея» и «переработка». Есть ещё заводы? Надо бы отнести её остальным – может, что и придумается.
Старая помпа надрывно скрипела, вал совсем не двигался. Катод медленно подошёл и осмотрел механизм. Ну, не так уж всё и плохо, похоже она в рабочем состоянии – просто что–то заело.
Интересно, а он сможет её починить?
Крышка стального ящика неприятно скрипнула. Что же – с инструментами вполне можно справиться с этим нелёгким делом. Но сначала…
Он взял с полки маслёнку и зачерпнул из бака рядом с ним.
Механизм смазан – можно начинать работать.
***
Послышалось знакомое журчание.
Дрожащими руками, Дона держала кувшин. Он наполнялся темной, такой привычной жидкостью. Запах свежего масла витал в воздухе. Она осторожно подняла кувшин, поставил его привычным движением на плечо, приняла позу.
Рассветы здесь долгие. Он скоро придёт, она знала это. Ничего, можно и подождать.
Блики восходящей звезды тонули в глубине кувшина.
Запах сушёных звёзд
Запах сушёной гвоздики. Россыпь звёздочек полетела на стол, пакетик лениво завалился на левый бок. В вазочке смесь из цедры – горько-кислые нотки добавляются к общему воспоминанию. Да, точно. Они пекли лимонный пирог с гвоздикой.
Маша сердито вытерла нос, измазав все щёки в муке. Кто же знал, что песочное тесто сделать так сложно? Да оно ещё никак и раскатываться не хочет – комки сплошные. Может, она не так его замешала? Да нет, всё вроде по рецепту.
Сзади знакомый шорох. Тряпичные домашние тапочки с резинкой, пришитой сзади. Да, это уже была привычка – даже если тапочки были с задником, бабушка всегда на него наступала пяткой и прижимала так, что он потом отлетал. Приходилось пришивать резинку – всегда белую, чтоб видно было.
Тряпичные
– Марька! (Бабушка звала её так). Ну чего такое? – зычный, но мягкий голос разлетался по всей кухне, явно напоминая – кто в этом доме хозяйка. – Что с тестом там? А? Чего вымазалась, как пирожок?
Бабушка берёт фартук, вытирает ей лицо, проверяет корж. Не удался – придётся исправлять.
***
Табуретка, с повязанным поверх сидения льняным платком, чуть скрипит и шатается – одна ножка короче других. Бывало – перевернёшь этот не-стул, сядешь в середину и представляешь, что ты в самолёте. Заиграешься и не заметишь, как случайно отвернул все ножки. А потом – быстрее обратно привинчивай, пока не заметили – и не вспомнишь сразу откуда какая. А если поймают?
На плиту торжественно поставлен казан – кипящее масло ждёт своего часа. Точнее, мелких кусочков другого теста, которые ждут рядом. Потом масло сменит мёд – и сладкая нотка ворвётся в эту мелодию детства. Тебе семь лет, ты – Марька, сидишь на кухне у бабушки, своей любимой бабушки, и она учит тебя готовить, как учила её её бабушка и так далее, и так далее…
Лимонный пирог поспевает в духовке, бабушка ловко подхватывает звёздочку гвоздики и внимательно мнёт её корешок.
– Марька, смотри, – она подносит пряность ближе. – Видишь?
– Чего, бабуль?
– Вот! – на указательном пальце блестит капелька масла. – Свежая, хорошая, такую только в пирог! Хороший выйдет! Возьми–ка!
– Чего?
– Возьми, говорю! Вот, хорошо. А теперь делай как я!
Её тогда это немного поразило. Бабушка неторопливо жевала черенок от сушёной звёздочки. Марька с полминуты недоверчиво смотрела, а потом надкусила гвоздику. Свежесть наполнила её – и напомнила о любимой жвачке.
Бабушка, не глядя на любимую внучку, смотрела в окно, сквозь белое кружево тюля и полупрозрачные занавески с цветами. Вопрос «Зачем?» так и повис в воздухе, никем не озвученный. Покусывая пряность, бабушка смотрела в окно, что-то вспоминала и думала. Марька сама не заметила, как встала, подошла и положила острый подбородок на тёплое мягкое плечо.
Запах сушёных звёзд играл в воздухе, перебивая сладость мёда, терпкость лимона, горечь грейпфрута. Тонкий черенок рисовал благовонным маслом картину давнего детства.
***
Сеанс аромотерапии закончился – конечно, назывался этот процесс по-другому, но все обитатели этой станции величали его именно так. Мария лежала на кушетке, обитой искусственной кожей, шлем с визорами плотно облегал голову. Заработали фильтры, воздух очистился.
– Ну, как? – спросил мужской голос. – Помогло?
– Да, спасибо, – женщина лет сорока медленно поднялась с кушетки.
– Шаблоны любите, – она отдала оператору шлем. – Вон – как в книжках у вас! Диванчик.
– Говори, говори, а многим этот диванчик уже помог. Знаешь, сколько с ума сходят? Точнее сходили до этого? В космосе-то… Дом далеко, Земля далеко. Пока вернёшься, если вернёшься, кто знает, сколько времени пройдёт.