Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)
Шрифт:
Эти слова вызвали веселое оживление и возгласы понимания:
– В писарчуках отсидеться!
– Меня бы туда!
– Покантоваться в тылу захотелось, товарищ замполит?!
– Имел такую цель, - согласился тот.
– Пока разговор о вашей роте шел, я даже в сон склонился.
Это признание снова вызвало оживление и смех.
– А когда тот старший лейтенант высунулся, я подумал: "Надо тех ребят выручать!" Хоть я вас еще и не знал, но все равно, думаю, люди-то, наверное, хорошие. Мало ли каких ЧП не бывает?! Так ведь война - все сплошное ЧП... А такой, думаю, фрукт, как этот, может ох каких дров наломать! Не успел я толком
Солдаты слушали старшего лейтенанта Шнитова с тем интересом и вниманием, которые всегда возникают при первой встрече с новым командиром. Прекратился стук ложек о котелки. Никто не переговаривался.
Тишина нарушалась только обычными звуками, доносившимися с передовой. Сменяя друг друга, строчили то далекие, то совсем близкие пулеметы. Изредка слышался одинокий, точно удар кнута, винтовочный выстрел. Отдаленные залпы, доносившиеся сюда чуть ли не со всех концов фронта, сливались в постоянный рокот, то набегающий, то откатывающийся вдаль.
На эти звуки никто не обращал внимания. Они воспринимались как обычное дыхание войны, напоминавшее о том, что война жива, что она тут, совсем рядом. Словом, все это были звуки, говорящие привычным языком о привычном.
То, что говорил старший лейтенант Шнитов, было неожиданным. Не столько по содержанию, сколько по интонации. И от слов, и от всего облика старшего лейтенанта Шнитова веяло добротой - эдакой домашней, семейной, что ли, никак не омраченной военной обстановкой.
И все-таки старший лейтенант произвел на своих слушателей неодинаковое впечатление. Многим солдатам он сразу понравился. Однако любители твердой руки сочли его недотепой, не настоящим офицером.
– Кто же будет такого малохольного слушать?!
– ворчал сержант Кирюк, возвращаясь со своим отделением в расположение пулеметного взвода.
– Он же и приказать не сумеет. А солдат, между прочим, любит, чтобы ему приказывали. Он тогда к себе уважение чувствует. А если с ним по-домашнему разговоры разговаривать, солдат такого командира пошлет про себя подальше.
– Этого замполита, похоже, и вслух можно будет послать, - не то спрашивая, не то утверждая, отозвался ефрейтор Столбцов, сплевывая в снег окурок цигарки.
– Но, но! Разговорчики!
– одернул его сержант, забеспокоившийся, как бы подобное ЧП не случилось в действительности.
Была и третья точка зрения. Некоторые истолковали открытость и доброту старшего лейтенанта по поговорке: мягко стелет, да жестко спать.
– Учли, что рота наша "трудная", что поприжать нас надо с подходом, вот и прислали хитрого и опытного политработничка. Погодите, влезет он каждому из вас в печенку - вот тогда он себя покажет!
– раздавались голоса...
Именно такой разговор происходил вечером после отбоя в темноте землянки 1-го отделения стрелкового взвода. Речь на этом лежачем собрании держал ефрейтор Нонин. Сам он отнюдь не думал, что замполит Шнитов "работает под простака", а на самом деле хитер и коварен. Ему, как всегда, захотелось дать подходящую историческую справку.
– Дело было в Ватикане, - начал он.
– В веке приблизительно пятнадцатом. Помер тогдашний папа - Пий. Номера не помню. Был этот Пий очень суров с подчиненными, со своими
– Как старшина роты!
– раздался озорной голос.
– Во-во!
– согласился Нонин, который сознательно уснащал свой рассказ словечками военного быта, хорошо знакомого его слушателям.
– Так вот, когда этот Пий помер, кардиналы решили: "Баста! Довольно с нас дисциплинки! Изберем теперь в папы самого из нас тихого и добренького". Такой среди них как раз имелся. Некий Сикст. Спокойный кардинал. Мухи кадилом не зашибет, слова поперек никому не скажет... Собрались кардиналы после поминок по Пию на свой конклав...
– На шо?
– спросил Охрименко.
– На закрытое собрание. Конклав называется. Запирали их нижестоящие попы снаружи в отдельном доме, чтобы они во время выборов ни с кем не имели никакого общения.
– А при чем тут замполит Шнитов?
– спросил ближайший сосед Нонина.
– А вот при чем. Не успели кардиналов запереть, как они сразу же тихоню Сикста и выбрали. Все, как один, проголосовали. Только этот кардинал Сикст стал папой римским - как он вскочит на стол. Как затопает по столу ногами, как заорет на своих бывших товарищей: "Ах вы такие-сякие, немазаные! Вы что же это, мать вашу богородицу, легкой жизни захотели?! Дисциплина вам не по нутру? Да я вас всех в отца и сына и святого духа, в бараний рог!.."
– По три обедни вне очереди, - хихикнул сосед Нонина.
– И без увольнения до хороду Рыму, - пробасил Охрименко.
– Вот-вот, - продолжал рассказчик.
– Поняли кардиналы, какого папаню себе на шею посадили. Только поздно было. Стал этот Сикст - номера тоже не помню - самым зверским римским папой из всех возможных.
– Теперь понятно, к чему этот рассказ, - сказал кто-то и зевнул.
– То-то, - ответил Нонин.
– История, она учит...
* * *
Пересуды о новом замполите прекратились довольно быстро. Стало очевидно, что он именно таков, каким и показался с первого взгляда: открытый и по-настоящему добрый человек, далекий от всякой позы, а тем более от какого-то иезуитства и притворства. Трудно сказать, кто первым произнес в роте прозвище Папа Шнитов. Факт тот, что буквально все: и бойцы, и командиры - немедленно и прочно его усвоили. Солдаты, конечно, так к нему не обращались. Устав удерживал их от этого. Кое-кто иногда проговаривался, и обращение по прозвищу нет-нет да и срывалось с языка. А известный снайпер, казах Бозарбаев, обращался к замполиту только так: "Товарищ Папа Шнитов".
"Кто сказал - так нельзя? Почему нельзя?!
– искренне недоумевал он, когда товарищи делали ему замечание.
– Плохой человек так говорить нельзя. Хороший человек обозвать "отец" - очень даже пожалуйста".
В расположении роты нередко можно было слышать громкий возглас связиста: "Папу Шнитова вызывает "Янтарь"! Разыщите Папу Шнитова "Третий" на проводе!" Капитан Зуев, довольно скоро потеплевший к новому замполиту, сказал как-то раз перед строем роты: "С такими вопросами обращайтесь к Папе Шнитову". Сам начальник политотдела, полковник Хворостин, направляя инструктора в энский полк, говорил: "Обязательно побывайте у Папы Шнитова".