Дорога на Стрельну
Шрифт:
— Саня! Сюда, быстрей! — Это голос Андрея. В тусклом свете зарева узнаю его спину без ремня, непокрытую голову. Он что-то с усилием вытягивает из дверей сарая.
— Андрей! Андрей!
Со всех ног кидаюсь к нему.
Рядом с Андреем лежит вытащенная из сарая плащ-палатка. Все наше имущество — винтовки, трофейное оружие, ремни с подсумками — цело.
— Андрей! Вот мы и опять вместе!
— Опять воюем, Саня. Снаряжайся быстро.
На
Я вижу перед собой прежнего Андрея. Перетянутый ремнём, с винтовкой за плечами, с трофейным пулемётом в руках, он стоит, чуть расставив ноги, на фоне багрового неба.
— Фашисты рядом, Саня.
— Знаю.
— Подтащим этот арсенал на позицию.
Слово «позиция» не очень-то подходит к сложившейся здесь обороне.
Пограничники комендантского взвода лежат цепочкой прямо на траве. Нескольких штабных командиров с пистолетами и вовсе нельзя считать сколько-нибудь серьёзной военной силой.
Мы с Андреем отнесли плащ-палатку к большому дереву, возле которого залёг начальник разведотдела. Андрей подполз к нему.
— Товарищ капитан, разрешите доложить. Вот трофейные автоматы и ручной пулемёт. Запасных магазинов мало. Но патронов хватит для одного хорошего боя.
— Ясно, сержант. Младший лейтенант Корнейко, ко мне.
На правом фланге цепочки пограничников поднялся долговязый человек в плащ-палатке и в каске. Он направился к нам короткими перебежками. Когда он падал на траву, развевающаяся за его плечами плащ-палатка оседала вслед за ним. Казалось, по саду летит огромная летучая мышь.
Корнейко приблизился, и капитан приказал ему раздать три трофейных автомата и запасные рожки к ним.
Андрей снова обратился к капитану:
— Неплохо бы послать кого-нибудь вниз, на шоссе. Хотя бы, например, майора. Там могут проходить одиночные бойцы, легкораненые. Может, часть какая-нибудь двигается. За дорогой рабочие возятся, броневые колпаки устанавливают. У них есть оружие. Пусть все, что можно, сюда направляют. Фашистов выпускать на шоссе нельзя.
— Дело.
Капитан подозвал майора и объяснил ему задачу.
— И последнее, товарищ капитан.
— Говорите, сержант.
— Разрешите паренька этого, Данилова, — Андрей кивнул в мою сторону, — отправить вместе с майором. Он шустрый и район тот знает. Быстро обегает поле, соберёт стройбатовцев.
— Разрешаю. Идите с майором, Данилов.
Мне сразу стало жарко и стыдно, точно мне влепили пощёчину.
— Не надо меня спасать, Андрей. Я здесь останусь.
— Для пользы же тебя посылают, пойми, — начал было Шведов. Но капитан вмешался:
— Идите один, майор.
— Слушаюсь. — Майор исчез в кустах.
— Правильно вы поступили, Данилов, — сказал капитан. —
— И не дезертир.
— Ну, ладно, ладно, чего не бывает. Разобрались ведь.
Шведов подполз ко мне поближе, нащупал мою руку и пожал.
— Извини, друг. Про мамашу твою подумал. Трогательная она у тебя. Одеколон её вспомнил «для промывания ран». Градусник…
— Понимаю, Андрей. Спасибо. Но мою маму вы себе неверно представляете…
— Ну, сказал же: извини. Понял я это. Давай на всякий случай попрощаемся, друг. Потом некогда будет. — Андрей снова пожал мне руку. — Главное, Саня, не отчаивайся. На войне всякие неожиданности могут быть. Ты сам в этом убедился. Мы не на необитаемом острове. Мы участок фронта. Может быть, командующий фронтом сейчас думает: «Эх, продержался бы Саня Данилов минут двадцать — успел бы я в это время что-нибудь сюда подбросить…»
Зелёная ракета из-под горы прошуршала в небо.
— Как полагаете, сержант, — спросил капитан у Шведова, — удержим оборону?
— Продержимся малость. Немцы ночной бой вести не умеют, избегают его… А тут уж им, видно, приспичило… Штурмовать высоты тоже не великие мастера. Обычно в обход норовят… Но и мы тоже не в лучшем виде их тут встречаем. Окопчики не отрыты для бойцов. Все на голом месте. Огневых средств мало…
— Кто же знал, что так получится! Отдам приказ: «Всем умереть, но с места не сходить!».
Капитан уже приподнялся было на локте, чтобы встать, но Андрей тронул его за рукав.
— Извините, товарищ командир. Только приказа «Всем умереть!» давать не надо бы. Люди могут умереть ещё до боя. Тут бы такие слова найти, чтобы не погасли люди, а загорелись.
— Не мастер я на слова, сержант. Да и времени нет особенные слова подыскивать.
— Времени отмерено мало, — подтвердил Андрей. — Минуты.
— Ладно. Скажу по-простому, как сам чувствую.
Капитан встал во весь рост и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
— Сейчас бой будет. Справа и слева от нас обороняются другие подразделения штаба дивизии. А дивизия была там, внизу… Нам надо этот участок удерживать до конца. Фланги наши прикроют. На другую помощь приказано не рассчитывать. Короче, каждому быть за десятерых. А эту землю, — капитан несколько раз указал пальцем на траву, — приказываю эту землю считать Ленинградом.
Последние слова подействовали на меня необыкновенно. Я почувствовал, что сам вместе с землёй, к которой приник, тоже Ленинград. Крошечная частица его брони и гранита, его огня и стали.
Атака началась миномётным огнём. Потом полезли солдаты… Автоматы. Каски. Пряжки. Галдёж, заглушённый сплошным треском очередей.
Мы открываем огонь. Командиры бьют из пистолетов. Среди них Будяков и задержавший нас лейтенант. Капитан стреляет из своего маузера, надетого на деревянную кобуру как на приклад.