Дорога Патриарха
Шрифт:
– Завтра мы разрушим эти стены, - уверял он у одного костра молодых солдат, слушавших его с благоговением, - и через несколько дней перевалим Галены на пути домой.
Раздались дружные бодрые возгласы, и Ольвен отправился к следующему костру.
Следом за ним двинулась другая фигура, более стройная и гибкая. Это был Риордан Парнелл, на котором обычно лежала ответственность за моральный дух войска. Нередко во время затишья перед битвой бард развлекал солдат волнующими историями о героических подвигах и победах над темными силами. Но сейчас его выступлению помешало неудержимое ораторство
Риордан нагнал Ольвена и потянул за рукав. Здоровяк обернулся с воинственным видом.
– Мы ведь толком ничего не знаем, - негромко сказал Риордан.
– А у меня нет ни времени, ни желания на истории о короле Артемисе.
– Все так непонятно.
– Они хотят присвоить землю, с таким трудом отвоеванную Гаретом. Они заперлись в замке, и мы его снесем. Что ж тут непонятного? Но ты не переживай, бард. Будет у тебя возможность написать одну-две песенки.
– И Ольвен, решительно закинув на плечо свой знаменитый боевой топор, собрался идти.
Но Риордан удержал его.
– Ольвен, мы не знаем всех подробностей гибели Мариабронна, - сказал он.
Лицо лесного человека стало жестким.
– А его ты зачем приплел?
– Потому что он погиб в замке, и ты это прекрасно знаешь. И все твои завтрашние буйства этого, к сожалению, не изменят.
Ольвен, сжав зубы, опустил топор и повернулся к другу всем корпусом:
– Я оказался здесь не из-за призрака, а по зову короля Гарета, чтобы расправиться с самозванцем по имени Артемис Энтрери.
– Эмелин побывал в замке, - не отступал бард, - а я говорил с Аррайан и Ольгерханом из Палишука, и с Уингэмом тоже. Получается, все без обмана, Мариабронна сразило одно из чудовищ замка, Энтрери или Джарлакс тут ни при чем.
– Ну да, конечно, темным эльфам так несвойственно плести козни и устраивать ловушки.
Риордан не сразу нашелся что ответить на это.
– Это умеет король-колдун, - наконец проговорил он.
– Из всего, что нам известно, можно заключить, что Мариабронна убило злобное порождение Женги.
– Не произноси это имя!
– скрипнув зубами, прорычал Ольвен и из всех сил сжал кулаки.
Риордан смотрел на него полными сочувствия глазами, но великана это нисколько не смягчило.
– Похоже, что злобные порождения короля-колдуна теперь в руках короля Артемиса,- жестко произнес Ольвен и взмахнул топором.
– Я сыт по горло его наследием.
Бард вновь не знал, что сказать, а здоровяк, хмуро кивнув ему, развернулся и отправился дальше подбадривать солдат, которые с готовностью поднимали походные фляги в честь его легендарного воспитанника и кричали: «За Странника Мариабронна!»
Риордан некоторое время глядел ему вслед, пока не услышал сзади шаги. Обернувшись, он увидел своего родича, Селедона Кирни.
– Это воодушевление приведет к кровопролитию, - посетовал Селедон.
– Завтра у стен замка Ольвена не удержишь, будет рваться в бой.
– Трудно даже представить себе, как он страдает,- негромко проговорил Риордан.
– Потерять того, кто был тебе все равно что сын…
– Жаль, что Гарет не попросил его остаться в Дамаре, - сказал Селедон.
– Пожалуй, я не знаю воина лучше, но сейчас ему здесь не место.
– Боишься,
– Так же как и любой из нас, если бы потерял сына. Ведь Мариабронн был ему вместо родного дитя. Говорят, Ольвен метался, как дикий зверь, когда ему сообщили о его смерти. Он ходил к друидам в роще Олеана по соседству с Киннери и не только умолял узнать правду о его гибели, но и вроде требовал рассказать о будущей реинкарнации.
– Разумеется, получил отказ?
– Не знаю, - ответил Селедон, - но все же верю, что верховный друид Олеана не поддался на его уговоры.
– Значит, топор поможет ему утешиться, - заключил бард.
– Надеюсь, королю Артемису будет не слишком больно расстаться со своим титулом.
– Или с головой.
Следующим утром Энтрери и Джарлакс поднялись на южную стену замка Д'эрт рядом с одной из башен, фланкирующей главные, южные ворота. Во дворе внизу за их спинами, где они когда-то сражались с ожившими скелетами, теперь толпилось сотни три напуганных гоблинов и кобольдов. Они вели себя тихо, поскольку рядом стояли безжалостные надзиратели-дроу с длинными шестами и жрецы со страшными плетками, оканчивающимися живыми ядовитыми змеями. Любой раб, чуть нарушивший строй, получал удар и долго потом извивался на земле в жутких муках, пока смерть, наконец, не забирала его.
Энтрери и Джарлакс не обращали на них внимания. Они целиком сосредоточились на зрелище Армии Бладстоуна, обступающей замок. По центру тесными рядами приближались основные силы пехоты, с флангов выступала тяжелая кавалерия, а сзади выстроились отряды лучников. В прозрачном утреннем воздухе реяли флаги с эмблемами Дамары, храма Ильматера и короля Гарета, и размещение солдат на позициях сопровождалось ритмичным боем палиц о щиты.
Ярдах в пятидесяти от ворот замка отряды остановились и удивительно согласованно перестроились, заняв оборонительные позиции. Щиты сомкнулись, передние ряды растянулись вправо и влево. Чародеи плясали, похожие на придворных шутов, создавая волшебную защиту, способную отразить магические нападения. За стеной пехотинцев выстроились лучники, подняв оружие с наложенными на тетивы стрелами. Затем войска в центре расступились, и приятели увидели со стены самого короля в сверкающих серебряных доспехах, окруженного ближайшими соратниками.
– Полагаешь, он прибыл на пиршество в мою честь?
– обратился Энтрери к Джарлаксу.
– Похоже на то. Видишь, брат Дугальд одет во все лучшее, да и сам король сияет, как солнце.
– Зато вон тот, - и Энтрери показал на человека справа от Гарета, - одет, как пастух.
– Это мастер Кейн, - пояснил дроу.
– Вот незадача. Хоть бы король нанял кого-нибудь придать лоску этому недотепе.
Энтрери улыбнулся, припомнив, сколько раз Джарлакс заказывал для него первосортные рубашки, заставляя их носить. А еще дроу раздобыл для Когтя Шарона и его знаменитого кинжала-вампира новые ножны и ремень. Ремень был мастерски выделан из роскошной черной кожи и причудливо украшен, а сзади в него были хитроумно упрятаны два маленьких метательных ножа.