Дорога шамана
Шрифт:
Думаю, различия между ними особенно сильно проявлялись в том, как они вели себя с Колдером, поскольку сын начальника Академии стал неотъемлемой частью нашей жизни. Я помню, как он появился в нашей учебной комнате в первый раз, без приглашения и совершенно неожиданно. Подошел к концу наш второй месяц в Академии, и вечером Седьмого дня капрал-надзиратель ушел от нас пораньше, чтобы развлечься в городе. Нас впервые оставили вечером одних, и мы радовались неожиданной свободе. Впрочем, я, а также Спинк с верным Гордом все равно продолжали делать уроки на завтра. Эти двое сидели неподалеку от меня и, как всегда, разбирали бесконечные примеры по математике. Усилия Горда не пропадали даром, но для его друга сей предмет по-прежнему оставался самым трудным. Я закончил письменное
Рори, у которого имелся, казалось, нескончаемый запас непристойных историй и таких же шуточек, рассказывал про шлюху со стеклянным глазом. Калеб устроился в углу со своей новой книжкой ужасов и читал Орону и Нейту про убийцу, охотившегося с топором на одиноких женщин. И тут прозвучал громкий мальчишеский голос, исполненный осуждения:
– Мне казалось, что вы должны делать уроки. Где ваш надзиратель?
У Рори от удивления отвисла челюсть, и он замолчал на полуслове. Мы все как по команде повернулись к дверям и увидели мальчишку, застывшего на пороге. Он держался так самоуверенно, словно не сомневался в своем праве делать нам выговоры, и если бы не детский голос, я бы принял его за старшего офицера. В комнате повисла тишина, и мы начали переглядываться. Если бы кто-нибудь наблюдал за этой сценой со стороны, его бы позабавило, что взрослые крепкие парни смущенно замолчали, когда их начал отчитывать мальчишка. Однако, не сомневаюсь, одна мысль пришла всем: «Он здесь по собственной инициативе или его прислал отец?»
Нейт первым пришел в себя.
– В данный момент нашего надзирателя здесь нет. Ему что-нибудь передать?
Это был очень осторожный ответ, но я сразу понял, что Нейт решил не выдавать приставленного нам капрала. Возможно, он не должен был сегодня вечером никуда отлучаться. Я восхищался верностью и храбростью Нейта, хотя сомневался, что он поступает мудро.
Колдер вошел в комнату, как мышь, которая неожиданно для себя обнаружила, что кошка куда-то ушла.
– Да, конечно, обязательно передать. Кто-нибудь должен ему сказать, что у него член запаршивеет, если он не будет держаться подальше от девок из «Гартер Энни».
Рори от неожиданности рассмеялся, к нему присоединился Трист, и вскоре уже хохотал весь дозор. «Гартер Энни» – это был дешевый бордель, который находился на окраине города, ближе остальных к Академии. Нас всех самым суровым образом предупредили, чтобы мы держались подальше от него и подобных ему заведений, еще в конце первой недели нашего пребывания в Академии. Но с тех пор не проходило дня, чтобы старшие кадеты не рассказывали самые невероятные истории про девок Энни.
Колдер стоял и ухмылялся, щеки у него порозовели – он явно наслаждался произведенным эффектом. Позже я узнал, что мальчишка использовал свою излюбленную тактику. Сперва он недвусмысленно намекал на свое высокое общественное положение – как же, сын начальника Королевской Академии! Если никто не выказывал заинтересованности в таком товарище, он опускался до какой-нибудь грязной шуточки, стараясь хоть так привлечь к себе внимание. Будь я постарше, я бы, конечно, понял, что он стремится любым доступным ему способом завоевать наше расположение, быть принятым в наши ряды. Но тогда, захваченный врасплох его словами, я смеялся вместе со всеми, хотя в глубине души был возмущен. Если бы я сказал нечто подобное дома да еще в его возрасте, меня бы ждала суровая порка. А Колдер решил, что заслужил право войти в нашу компанию, и потому уверенно шагнул через порог.
– Да, вижу, вы тут все в поте лица трудитесь! – с иронией заявил он.
Наглый мальчишка принялся расхаживать по комнате, как у себя дома. Большинство парней с любопытством за ним наблюдали, правда,
– Шестью восемь будет сорок восемь, а не сорок шесть! Даже я это знаю! – Он ткнул пальцем в ошибку Спинка, но тот подвинул руку, аккуратно прикрывая тетрадь. Не поднимая головы, Спинк спросил:
– А тебе известно, что это учебная комната Карнестон-Хауса, а не игровая площадка для маленьких мальчиков?
Насмешливая улыбка тут же исчезла с лица Колдера.
– Я не маленький мальчик! – сердито заявил он. – Мне одиннадцать лет, и я первый сын начальника этого заведения. Ты что, не знаешь, что мой отец полковник Стит?
Спинк поднял глаза от тетради и спокойно посмотрел на мальчика.
– Моим отцом был капитан Келлон Спинкер Кестер. Я его сын-солдат. А поскольку твой отец был сыном-солдатом, а не лордом, все его сыновья являются солдатами. Таким образом, выходит, мы с тобой были бы равны, еслибы ты был кадетом. И если бы тебе, как сыну-солдату, позволили поступить в Академию.
– Я… я первый сын, даже если мне суждено стать солдатом. И я буду учиться в Академии: когда отец получил это назначение, он испросил у Совета лордов разрешение на мое обучение здесь, и они его дали. Отец обещал купить мне чин в хорошем полку! А ты… ты всего лишь второй сын второго сына, твой отец был боевым лордом, он выскочка, вылезший в аристократы! Вот кто ты такой!
Колдер растерял не только все свое обаяние, но и видимость искушенности. Эта вспышка показала, что он еще, по сути, ребенок, но, с другой стороны, лучше любой лакмусовой бумажки продемонстрировала его истинное к нам отношение. Однако он сразу понял, что натворил, и принялся оглядываться по сторонам, пытаясь решить, как поступить – попытаться сгладить свою грубость или окончательно втоптать нас в грязь. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но его спас Трист.
Когда вошел мальчик, он читал книгу, раскачиваясь на задних ножках стула, у стены возле камина. Теперь же он с грохотом опустил передние ножки на пол и заявил, ни к кому в отдельности не обращаясь:
– Пойду пожую.
Колдер озадаченно на него посмотрел, а я решил, что он сообщил о своем намерении, исключительно чтобы позлить Спинка. Трист недавно обнаружил, что, хотя курение табака в «бумаге, обычных трубках, а также водяных и в любых других сосудах» строго запрещено правилами Академии, нигде не упоминалось о запрете табак жевать. Одни считали, мол, об этом просто забыли, когда сочиняли правила, другие признавали полезность жевания табака в качестве профилактики некоторых заболеваний, возникающих при скученной жизни в маленьких помещениях, и поэтому его терпели, хотя плевательниц в наших комнатах не было. Уж не знаю почему, но Трист решил: все, что не запрещено, – разрешено, и поэтому не считал нужным скрывать эту свою привычку. Такое поведение жутко раздражало Спинка, считавшего, что джентльмену жевать табак не пристало. Он вырос в местах, где табак не был широко распространен, и потому находил любое его использование отвратительным. В общем, никто не сомневался: следующая реплика будет за Спинком, что и произошло незамедлительно.
– Мерзкая привычка, – заметил он.
– Кто же спорит, – добродушно согласился с ним Трист. – Многие удовольствия, которые получают мужчины, именно таковы.
Все дружно рассмеялись, но я почти сразу понял, кто являлся его истинной мишенью, и он действительно повернулся к Колдеру:
– А чего еще можно ждать от «выскочек боевых лордов»? Ты со мной согласен, Колдер Стит? Или тебе еще не доводилось жевать табак? – Прежде чем Колдер успел открыть рот, Трист сам ответил за него: – Нет, конечно, ты же у нас чистых кровей и вряд ли мог слышать о простых радостях потомственных кавалеристов. Слишком это грубо для такого аристократичного парня, как ты.